Чему первым делом научится птица летать. Детские стихи о книге и чтении. В городах и на селе

17 августа 1898 года родился замечательный русский поэт Николай Макарович Олейников. Писатель, сценарист, редактор журналов «ЁЖ» (1928—1929), «Чиж» (1934, 1937) и других. Олейниковым была создана сложная самобытная поэтика, за внешним примитивизмом которой крылась тонкая и подчас провокативная ирония, изысканная пародия. Был членом группы «ОБЭРИУ». Свои произведения в журнале «ЁЖ» он чаще всего публиковал под псевдонимом «Макар Свирепый».

3 июля 1937 Николай Олейников был арестован как «участник контрреволюционной троцкистской организации», 19 ноября 1937 приговорён к расстрелу, 24 ноября 1937 расстрелян в Ленинграде.

Один из самых ярких и странных литераторов своего времени Олейников погиб, по меркам Большого террора, обыкновенно — обвиненный в шпионаже и вредительстве. 20 июля 1937 года 38-летний поэт, писатель, сценарист, математик, редактор детских журналов "Еж", "Чиж" и "Сверчок" был арестован в Ленинграде.

Антоновский, Олейников и Хармс на теплоходе «Алексей Рыков». Журнал «Ёж». 1929

До ареста Олейников казался вполне вписанным в советскую конъюнктуру писателем: он практически не публиковал явно тянувших на обвинение в формализме взрослых стихов (за исключением раскритикованного цикла 1934 "Памяти Козьмы Пруткова"), зато издавал детские книги о гражданской войне и революции, писал в соавторстве с Евгением Шварцем сценарии, ему была заказана биография Ленина для школьников.

Страшно жить на этом свете,
В нём отсутствует уют, —
Ветер воет на рассвете,
Волки зайчика грызут,

Улетает птица с дуба,
Ищет мяса для детей,
Провидение же грубо
Преподносит ей червей.

Плачет маленький теленок
Под кинжалом мясника,
Рыба бедная спросонок
Лезет в сети рыбака.

Лев рычит во мраке ночи,
Кошка стонет на трубе,
Жук-буржуй и жук-рабочий
Гибнут в классовой борьбе.

Всё погибнет, всё исчезнет
От бациллы до слона —
И любовь твоя, и песни,
И планеты, и луна.

Репрессирован он был не за литературу. Олейников попал под разработанное в восточном отделении контрразведывательного отдела НКВД групповое дело "троцкистской шпионско-террористической и вредительской группы", которое затронуло многих писателей и ученых, связанных рабочими и дружескими отношениями. Ключевыми были показания близкого друга Олейникова, протеже Николая Бухарина, филолога-япониста Дмитрия Жукова, из которого выбили признания, подведшие под расстрел и его самого, и Олейникова.

Оба они были расстреляны в числе 50 "японских шпионов", вместе с писателями Сергеем Безбородовым, Абрамом Серебрянниковым, Вольфом Эрлихом в один день, 24 ноября 1937 года. Всего в тот день в Ленинграде расстреляли 719 человек. Их приговорили к высшей мере наказания по 5 протоколам особой тройки УНКВД ЛО (219 человек), 3 спискам "польских шпионов" (254 человека), 1 списку "немецких шпионов" (97 человек), 1 списку "эстонских шпионов" (99 человек), 1 списку "японских шпионов" (50 человек)

Из обвинительного заключения по делу Николая Олейникова
(датировано январем 1938 года)

…являлся участником…

1981 год

Вернулись мы <из Токио> только через два года. В одиннадцать вечера вдруг задребезжал звонок. <…> Пришел Коля Олейников <…>. Мы распиваем "пол-литра", и нам уже не так страшно, что мы в этом хмуром, голом, голодном, нашем Питере. С тех пор мы трое прилепились друг к другу, да так, что почти не разлучались до самого того последнего срока...

<…>

Олейников стал приходить к нам чуть ли не каждый день <…> они с Митей тихо пили и пели. Тогда Сталин изрек свое бессмертное: "Дело чести, дело славы, дело доблести и геройства". И вот они тянули эти слова под "Эй, ухнем!", протяжно, умильно <…>: один хмыкнет, другой ухмыльнется. "Герой-ства! Э-э-э-х". <…> После ареста Мити он вдруг позвонил: "Все остается как было. Как дружили, так и будем дружить". Струсить — он не мог себе этого позволить!

… им завербован Жуков Д.П. (сознался)…

Олейников знал меня с 1929 года и в достаточной мере был осведомлен о том, что в прошлом (с 1927) я примыкал к троцкистской оппозиции. В неоднократных разговорах по злободневным политическим вопросам мы оба высказывали резкое недовольство политикой партии по основным принципиальным вопросам.

…обрабатывал в к-р направлении своих близких знакомых…

Из книги Михаила Мейлаха "Из разговоров с Николаем Харджиевым"
2000 год

"Никогда не забуду нашу последнюю встречу незадолго до его ареста. Он шел мне навстречу с каким-то человеком, тот отступил в сторону, а Олейников подошел ко мне и сказал: "Наступает ужасное время",— и очень скоро его арестовали".

…был арестован…

Приезжает грязная машина. <…> Выходят два человека и спрашивают: "Олейников есть?" К Николаю Макаровичу всегда ходило много людей. Подумав, что это его знакомые, я ответила, что он в Ленинграде. Меня только удивило, что они как-то нелюбезно ко мне обратились, даже не поздоровались. Я предложила им еще — вы, мол, устали, далеко ехали, отдохните, пообедайте. Дура такая. <…> Вернулась в свою квартиру — она опечатана. Неживая от страха, прислонилась я к двери и так стою. <…> Мимо проходили люди; пробегали, едва здороваясь, стараясь не заметить, не узнать. <…> Дом наш был литераторский — все друг друга знали. Я простояла в коридоре под своей опечатанной дверью несколько часов. Никто, никто,— все пробегали мимо,— не остановился, не предложил зайти, никто даже не вынес стула.

Из книги Лидии Жуковой "Эпилоги"
1981 год

Ираклий Андроников ночевал эту ночь в надстройке. Приехал по делам из Москвы и рано вышел из дому. Смотрит, идет Олейников. Он крикнул: "Коля, куда ты так рано?" И только тут заметил, что Олейников не один, что по бокам его два типа с винтовками <…>. Николай Макарович оглянулся. Ухмыльнулся. И всё.

…3 отдел УНКВД ЛО располагал данными…

Из воспоминаний Ларисы Олейниковой

Ко мне стал ходить энкаведист. Такой элегантный мужчина, очень хорошо одетый. Коричневый костюм и коричневые лакированные туфли. Пришел ко мне, спросил: как, что? Представился следователем Николая Макаровича и начал ходить, как нанятый. <…> Как окаянный ходил. Житков говорил: "Что ему надо? Я умираю от ужаса, когда он приходит". Мы даже условились с Житковым, что, когда этот человек придет, я буду оставлять на окне Сашкиного медведя. Чтобы понятно было. В те дни не очень много людей к нам заходило. Но никого нельзя даже вот настолечко обвинять. Потому что хватали всех. И никто не знал — кого возьмут и когда.

…будучи осведомлен о готовящихся терактах…

Из книги Евгения Шварца "Живу беспокойно"
1956 год

Я почувствовал с безошибочной ясностью, что Николай Макарович хотел поговорить о чем-то другом, да язык не повернулся. О чем? О том, что уверен в своей гибели и, как все, не может двинуться с места, ждет? О том, что делать? О семье? О том, как вести себя т а м? Никогда не узнать. Подошел поезд, и мы расстались навсегда. Увидел я в последний раз в окне вагона человека, так много значившего в моей жизни, столько мне давшего и столько отравившего. Через два-три дня узнал я, что Николай Макарович арестован. К этому времени воцарилась во всей стране чума. Как еще назвать бедствие, поразившее нас. <…> На первом же заседании правления меня потребовали к ответу. Я должен был ответить за свои связи с врагом народа. Единственно, что я сказал: "Олейников был человеком скрытным. То, что он оказался врагом народа, для меня полная неожиданность". <…> Я стоял у тощеньких колонн гостиной рококо, испытывая отвращение и ужас, но чувствуя, что не могу выступить против Олейникова

…на литературном фронте…

Самая соленая соль — дело Олейникова. Донской казак, здоровый мужчина во цвете лет, сдался на 18-й день… Чем же его добили? Конвейер, стойка? Похоронен он там же, где Митя <Бронштейн>, на Левашовском кладбище. И Сережа <Безбородов> — тоже сдавшийся богатырь, мощный полярник! И он там же… И оба они — по делу Жукова, хотя не имели к Жукову ни малейшего отношения <…>. Да, интересно, что на Маршака, которого он терпеть не мог, НМО <Николай Макарович Олейников> показаний не дал. Вот под каким предлогом: "Я с Маршаком в ссоре, не встречаюсь с ним и потому ничего о нем сказать не могу". Очень благородно.

Последние стихотворения

№ 1

Птичка безрассудная
С беленькими перьями,
Что ты всё хлопочешь,
Для кого стараешься?
Почему так жалобно
Песенку поешь?
Почему не плачешь ты
И не улыбаешься?
Для чего страдаешь ты,
Для чего живешь?
Ничего не знаешь ты, -
Да и знать не надо.
Всё равно погибнешь ты,
Так же, как и я.

1937

Неуловимы, глухи, неприметны
Слова, плывущие во мне, -
Проходят стороной - печальны, бледны, -
Не наяву, а будто бы во сне.
Простой предмет - перо, чернильница, -
Сверкая, свет прольют иной.
И день шипит, как мыло в мыльнице,
Пленяя тусклой суетой.
Чужой рукой моя рука водила:
Я слышал то, о чем писать хотел,
Что издавало звук шипенья мыла, -
Цветок засохший чистотел.

1937

Осенний тетерев-косач,
Как бомба, вылетает из куста.
За ним спешит глухарь-силач,
Не в силах оторваться от листа.
Цыпленок летний кувыркается от маленькой дробинки
И вниз летит, надвинув на глаза пластинки.
……………………………………
……………………………………
Перелетая с севера на юг,
Всю жизнь проводит он под пологом ветвей,
Но, по утрам пересекая луг,
Он вспоминает дни забытых глухарей.

1935-1937

ФОТОКАРТОТЕКА

ОТ РОДНЫХ

Меня окружали привычные вещи,
И все их значения были зловещи.
Тоска мое сердце сжимала,
И мне же моя же нога угрожала.

Я шутки шутил! Оказалось,
Нельзя было этим шутить.
Сознанье мое разрывалось,
И мне не хотелося жить.

Я черного яду купил в магазине,
В карман положил пузырек.
Я вышел оттуда шатаясь,
Ко лбу прижимая платок.

С последним коротким сигналом
Пробьет мой двенадцатый час.
Орлова не стало. Козлова не стало.
Друзья, помолитесь за нас!

Николай Макарович Олейников написал это стихотворение в 1934 году, когда работал в журнале «Чиж». До этого прозаик, поэт, близкий к обэриутам, Олейников работал в газете «Красный казак», учился в педагогическом техникуме в Ростове, в городе Бахмут организовал выпуск журнала «Забой», в Ленинграде же трудился в «Ленинградской правде». Потом сотрудничал с журналом «Новый Робинзон», редакция которого была преобразована в детский отдел Госидата, где наряду с Самуилом Маршаком Николай Олейников занял одно из ведущих мест. Публиковал свои произведения в журналах «Еж». В 20-30 годах вышли десятки его книг для детей («Хитрые мастеровые», «Живые загадки», «Учитель географии»). Свои стихи он не печатал.20 июля 1937 года Николай Олейников был арестован как «участник контрреволюционной троцкистской организации». Лариса Олейникова вспоминала: «Приезжает грязная машина. <…> Выходят два человека и спрашивают: "Олейников есть?" К Николаю Макаровичу всегда ходило много людей. Подумав, что это его знакомые, я ответила, что он в Ленинграде. Меня только удивило, что они как-то нелюбезно ко мне обратились, даже не поздоровались. Я предложила им еще - вы, мол, устали, далеко ехали, отдохните, пообедайте. Дура такая. <…> Вернулась в свою квартиру - она опечатана. Неживая от страха, прислонилась я к двери и так стою. <…> Мимо проходили люди; пробегали, едва здороваясь, стараясь не заметить, не узнать. <…> Дом наш был литераторский - все друг друга знали. Я простояла в коридоре под своей опечатанной дверью несколько часов. Никто, никто - все пробегали мимо - не остановился, не предложил зайти, никто даже не вынес стула». В день ареста Олейникова встретил Ираклий Андронников. Из воспоминаний Лидии Жуковой: «Ираклий Андроников ночевал эту ночь в надстройке. Приехал по делам из Москвы и рано вышел из дому. Смотрит, идет Олейников. Он крикнул: "Коля, куда ты так рано?" И только тут заметил, что Олейников не один, что по бокам его два типа с винтовками <…>. Николай Макарович оглянулся. Ухмыльнулся. И все».

После ареста квартиру Олейникова стали посещать сотрудники органов. Лариса Олейникова вспоминала: «Ко мне стал ходить энкаведист. Такой элегантный мужчина, очень хорошо одетый. Коричневый костюм и коричневые лакированные туфли. Пришел ко мне, спросил: как, что? Представился следователем Николая Макаровича и начал ходить, как нанятый. <…> Как окаянный ходил. Житков говорил: "Что ему надо? Я умираю от ужаса, когда он приходит". Мы даже условились с Житковым, что, когда этот человек придет, я буду оставлять на окне Сашкиного медведя. Чтобы понятно было. В те дни не очень много людей к нам заходило. Но никого нельзя даже вот настолечко обвинять. Потому что хватали всех. И никто не знал - кого возьмут и когда».

Через четыре месяца, 19 ноября 1937 года, поэт был приговорен к расстрелу. Сам расстрел произошел 24 ноября 1937 года в Ленинграде. По одному делу с Олейниковым были расстреляны ленинградские востоковеды, обвиненные в шпионаже в пользу Японии, поэт был знаком с некоторыми из них.

Показания Дмитрия Жукова от 25 июня 1937 года, которые оказались роковыми для Олейникова: «Олейников знал меня с 1929 года и в достаточной мере был осведомлен о том, что в прошлом (с 1927 года) я примыкал к троцкистской оппозиции. В неоднократных разговорах по злободневным политическим вопросам мы оба высказывали резкое недовольство политикой партии по основным принципиальным вопросам».

После ареста Олейникова редакция детской литературы журнала была разгромлена. Лидия Чуковская в дневниках писала: «Самая соленая соль - дело Олейникова. Донской казак, здоровый мужчина во цвете лет, сдался на 18-й день… Чем же его добили? Конвейер, стойка? Похоронен он там же, где Митя <Бронштейн>, на Левашовском кладбище. И Сережа <Безбородов> - тоже сдавшийся богатырь, мощный полярник! И он там же… И оба они - по делу Жукова, хотя не имели к Жукову ни малейшего отношения <…>. Да, интересно, что на Маршака, которого он терпеть не мог, НМО <Николай Макарович Олейников> показаний не дал. Вот под каким предлогом: "Я с Маршаком в ссоре, не встречаюсь с ним и потому ничего о нем сказать не могу". Очень благородно».

То, что дело было фальсифицировано, власть признала в 1957 году, когда Николай Олейников был полностью реабилитирован.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Справка составлена по воспоминаниям Ларисы Александровны Олейниковой, жены

1898, 16 ноября. — Родился в станице Каменская области Войска Донского (ныне Ростовская область) в богатой казачьей семье.
1900-е гг. — Окончание четырехклассного Донецкого окружного училища.
1910-е гг. — Учеба в реальном училище, затем в Каменской учительской семинарии.
1918-1920. — Красногвардеец, участник Гражданской войны. Вступление в РКП(б).
1920-1925. — Член редколлегии газеты «Красный казак», затем ответственный секретарь газеты «Всероссийская кочегарка». Организатор издания литературно-художественного журнала «Забой» совместно с М.Л. Слонимским и Е.Л. Шварцем.
1925. — Назначение в газету «Ленинградская правда». Сотрудник редакции журнала «Новый Робинзон», преобразованной позже в Детгосиздат, возглавлявшийся С.Я. Маршаком.
1926-1928. — Организация радиовещания для детей. Сотрудничество в ленинградских и московских журналах. Редактор детского журнала «Ёж», постоянными авторами которого были К. Чуковский, Б. Житков, В. Бианки, М. Пришвин, Е. Шварц, Д. Хармс, А. Введенский, Н. Заболоцкий и другие.
1930-е гг., начало. — Организация второго детского журнала «Чиж».
1934. — Член ленинградской писательской организации, делегат 1-го съезда Советских писателей.
1934-1937. — Создание инсценировок для детского театра, сценариев детских фильмов.
1937, 20 июля. — Арест. Обыск. Изъятие всех рукописей. Разгром всей редакции детской литературы, связанный с намерением НКВД создать «дело Маршака». Предъявление обвинения - «участие в контрреволюционном троцкистском подполье вместе с С.Я. Маршаком. Пыточное следствие. Подписание «признания» только 10 сентября 1937 г.
1937, 19 ноября. — Постановлением Комиссии НКВД и Прокурора СССР определена высшая мера наказания - расстрел.
1937, 24 ноября. — Н.М. Олейников расстрелян в Ленинграде.
1937, конец. — Получение женой, Л.А. Олейниковой, предписания о высылке. Изъятие паспорта. Место ссылки - Башкирия, 300 км от железной дороги. Изменение места ссылки на г. Стерлитамак. Выезд в ссылку с больным полуторагодовалым сыном. Постоянные запросы из Стерлитамака в УНКВД Ленинградской области о судьбе мужа.
1957, сентябрь. — Определением Военного Трибунала Воронежского военного округа постановление Комиссии НКВД и Прокурора СССР от 19 ноября 1937 г. отменено, производством прекращено за отсутствием состава преступления. Получение свидетельства (ложного) о смерти Н.М. Олейникова, якобы последовавшей 5 мая 1942 г. от возвратного тифа.
1957 (?). — Освобождение Л.А. Олейниковой из ссылки; переезд на жительство в Одессу.
1996, январь. — Сообщение ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области о том, что Олейникова Л.А. решением УООП Леноблгорисполкома от 01 апреля 1964 г. была реабилитирована.

ОЛЕЙНИКОВ, НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ (1898–1937), русский поэт. Родился 5 (17) августа 1898 в станице Каменская области Войска Донского в зажиточной казацкой семье. Окончил четырехклассное Донецкое окружное училище, учился в реальном, в 1916 поступил в Каменскую учительскую семинарию. В декабре 1917 стал красногвардейцем, в марте 1918 записался добровольцем в Красную армию, участвовал в боях с германцами и белоказаками, в 1920 вступил в РКП(б). Вошел в состав редколлегии газеты «Красный казак»; переехав в Бахмут (ныне Артемовск), стал ответственным секретарем газеты «Всероссийская кочегарка». Вместе с приезжими петроградскими литераторами М.Слонимским и Е.Шварцем в 1923 разработал концепцию и организовал издание литературно-художественного журнала «Забой», который к четвертому номеру достиг неслыханного по тому времени тиража в 40 тысяч. В 1925 партиец и опытный редактор Олейников получает от ЦК ВКП(б) назначение в газету «Ленинградская правда» и вскоре становится сотрудником редакции журнала «Новый Робинзон», впоследствии преобразованной в Детский отдел Госиздата, который возглавил С.Я.Маршак. В 1926–1928, активно сотрудничая в ленинградских и столичных журналах, занимается организацией радиовещания для детей, в 1928 назначается редактором новообразованного «Ежемесячного журнала» для детей («Ёж»), постоянными авторами которого стали К.Чуковский, Б.Житков, В.Бианки, М.Пришвин, Е.Шварц, а также поэты группы «ОБЭРИУ» Д.Хармс, А.Введенский, Н.Заболоцкий, – с ними у Олейникова возникло особого рода творческое содружество. В журнале «Ёж» он чаще всего пишет под одним из своих донецких псевдонимов «Макар Свирепый», разрабатывает слог и приемы пропагандистской публицистики для детей и публикует ряд брошюр этого жанра, в одной из которых (Танки и санки , 1929) критик из «Правды» распознал «опошление героической борьбы против белых и интервентов» и заключил: «Книжка вредна. Ее нужно изъять». Действительно, некоторый оттенок пародийной примитивизации, граничащей с издевательством, очевиден во всей «детской» публицистике Олейникова, особенно при сопоставлении ее с его беспощадно ироническими стихами, заведомо не предназначенными для печати. Легальная литературная активность Олейникова в 1926–1937 включает также инсценировки для детского театра, либретто оперы Карась для Д.Д.Шостаковича, сценарии (совместно с Шварцем) агитфильмов Разбудите Леночку (1934), Леночка и виноград (1935), На отдыхе (1936), в которых играли Б.Чирков, Н.Черкасов, Я.Жеймо.

Многообразная литературная деятельность Олейникова имеет лишь косвенное отношение к его художественному творчеству, исключительно поэтическому. Иногда оно выполняло вспомогательную функцию спасительного осмеяния собственных занятий и окружения (шуточные «детгизовские» стихи), но чаще всего прямо противостояло той идейно-воспитательной направленности литературы, которой столь активно содействовал Олейников в своей роли редактора, изготовителя агитпропа и партийного куратора. Шуточные стихи были первичной формой творчества. Впоследствии они меняют качество и назначение: так, сохраняя видимость «посланий», стихотворения становятся по сути дела безадресными (перепосвящаясь, они с издевательской легкостью меняют адресатов) и насыщаются поэтическим содержанием. Вероятно, некоторые ранние стихотворные опыты Олейникова утрачены: Чуковский писал о «множестве экспромтов и шутливых посланий» – правда, не различая ранних и поздних произведений Олейникова. Первые сохранившиеся стихи датируются 1926 (Начальнику отдела ); по-видимому, посвященные Шварцу, они обыгрывают в социальном плане тему «половых излишеств», весьма существенную в дальнейшем творчестве Олейникова, где в любовных излияниях скабрёзным намекам сопутствуют высокопарные наставления, поучения и даже распекания.

В конце 1920-х – начале 1930-х годов определялись и закреплялись в качестве образца советские стереотипы речи и поведения, стандартная канцелярская формула «идейно выдержан, морально устойчив» являлась в сущности предписанием, нарушать которое было крайне рискованно. Этому предписанию иронически соответствуют два лейтмотива поэзии Олейникова, лирический герой которой, во-первых – «политрук», авгур, сопричастный руководящим указаниям, во-вторых – «поэт», обладатель вывихнутого и эклектичного речевого сознания, вдохновенный советский мещанин эпохи «Великого перелома». Для него, стремящегося к «моральной устойчивости», характерно бессознательно-пародийное словоупотребление и смешение словесных пластов: так, в «балладе» Чревоугодие (1932) одновременно пародируется Черная шаль А.С.Пушкина и Любовь мертвеца М.Ю.Лермонтова – в итоге «получается новый языковый знак для обозначения поэта другого качества» (Л.Гинзбург). С предписанием благонадежного морально-политического облика связан и третий, настоятельнейший лейтмотив: гротескные умствования по части «научного» познания и переустройства мироздания (Служение науке , Озарение , Хвала изобретателям , Пучина страстей и т.д.) – характерный поэтический отзвук вселенских претензий коммунистической идеологии. Здесь, особенно в Пучине страстей , пародируется уже «хлебниковщина» и натурфилософский пафос Заболоцкого.

Сюжетно-тематических стихотворений у Олейникова мало, в них намечаются и не столько развертываются, сколько насмешливо обыгрываются социально значимые темы – всевластие «вивисекторов», новых хозяев жизни и смерти (Таракан ), фиктивность человеческого существования в бюрократическом государстве (Перемена фамилии ), оголтелое юдофобство как тайный пафос советской жизни (Жук-антисемит ), ничтожество как залог оптимизма (О нулях ) и т.д.

При жизни Олейникова были напечатаны лишь три его стихотворения (Служение науке , Муха и Хвала изобретателям ); в 1934 ему удалось пристроить их в столичный журнал «30 дней». Эта публикация была немедля опознана как враждебная вылазка в статье Ан.Тарасенкова Поэт и муха («Литературная газета», 10 декабря 1934). После этого отпал вопрос о напечатании новых, даже самых безобидных созданий Олейникова – циклов В картинной галерее (1936) и Вулкан и Венера (1937). 3 июля 1937 Олейников был арестован, в том же месяце НКВД разгромило всю редакцию детской литературы. Уцелевшие сослуживцы отмежевались от «врага народа» Олейникова и его приспешников, «контрреволюционной вредительской шайки, сознательно взявшей курс на диверсию в детской литературе». Статья в стенгазете кончалась призывом: «Добить врага!»

Олейникова принялись понемногу публиковать с 1964, всячески стараясь замазать и замаскировать его веселое и беспощадное издевательство над советской идеологией во всех ее проявлениях. А.Дымшиц, искажая стихотворные тексты, придумал для них подставного автора, которого якобы высмеивает Олейников, – «технорука Н.» А.Пьянов в статье Веселые стихи Свирепого Макара пытался представить их комическим дополнением к журнальной деятельности Олейникова. Между тем прижизненная публикация была подписана его собственным именем, и ни в одном из списков стихотворений Олейникова никакие псевдонимы не обнаруживаются. Лирическим героем его поэзии является сам автор – при том, что «лиричность олейниковская – двоящаяся, дублированная бурлеском» (Л.Гинзбург).

Содержательную, критическую и резко субъективную оценку его поэтического творчества дает Хармс в стихотворении Олейникову (1935). Установлению подлинных масштабов поэзии Олейникова, продолжающемуся по сей день, способствовала статья-воспоминание Гинзбург Николай Олейников , опубликованная в 1989 и предпосланная в 1991 первому претендующему на полноту собранию его стихотворных сочинений.

Олейников был расстрелян 24 ноября 1937 в Ленинграе после нескольких месяцев пыточного следствия.

Кто чему научится

Чему первым делом
Научится кошка?
- Хватать!
Чему первым делом
Научится птица?
- Летать!
Чему первым делом
Научится школьник?
- Читать!
(В. Берестов)

Как бы жили мы без книг

Мы дружны с печатным словом,
Если б не было его,
Ни о старом, ни о новом
Мы не знали 6 ничего!

Ты представь себе на миг,
Как бы жили мы без книг?
Что бы делал ученик,
Если не было бы книг,
Если б всё исчезло разом,
Что писалось для детей:
От волшебных добрых сказок
До весёлых повестей?..

Ты хотел развеять скуку,
На вопрос найти ответ.
Протянул за книжкой руку,
А её на полке нет!

Нет твоей любимой книжки -
«Чипполино», например,
И сбежали, как мальчишки,
Робинзон и Гулливер.

Нет, нельзя себе представить,
Чтоб такой момент возник
И тебя могли оставить
Все герои детских книг.

От бесстрашного Гавроша
До Тимура и до Кроша -
Сколько их, друзей ребят,
Тех, что нам добра хотят!

Книге смелой, книге честной,
Пусть немного в ней страниц,
В целом мире, как известно,
Нет и не было границ.

Ей открыты все дороги,
И на всех материках
Говорит она на многих
Самых разных языках.

И она в любые страны
Через все века пройдёт,
Как великие романы
«Тихий Дон» и «Дон Кихот»!

Слава нашей книге детской!
Переплывшей все моря!
И особенно российской -
Начиная с Букваря!
(С. Михалков)

Праздник книжки

Тает снег, клокочут воды,
Звонко птицы гомонят.
По-весеннему сегодня
Расцвели глаза ребят.
Очень любят праздник книжки
И девчонки, и мальчишки.

Читайте, дети!

Читайте, мальчишки!
Девчонки, читайте!
Любимые книжки
Ищите на сайте!
В метро, в электричке
И автомобиле,
В гостях или дома,
На даче, на вилле –
Читайте, девчонки!
Читайте, мальчишки!
Плохому не учат
Любимые книжки!
Не всё в этом мире
Легко нам даётся,
И всё же упорный
И мудрый – добьётся
Того, к чему доброе
Сердце стремится:
Он клетку откроет,
Где птица томится!
И каждый из нас
Облегчённо вздохнёт,
Поверив, что мудрое
Время – придёт!
И мудрое, новое
Время – придёт!
(Н. Пикулева)

Мы дружны с печатным словом

В каждом доме, в каждой хате -

В городах и на селе -

Начинающий читатель

Держит книгу на столе.

Мы дружны с печатным словом.

Если б не было его,

Ни о старом, ни о новом

Мы не знали б ничего!

Даже маленький ребёнок,

Только выйдет из пелёнок

Просит книжку показать.

В день рождения подарок

Хочешь другу подарить -

Принеси ему Гайдара,

Будет век благодарить!

Книги дружат с детворою,

Книгу ценит пионер,

И любимые герои

Для него всегда пример!

Книг заветные страницы

Помогают людям жить,

И работать, и учиться,

И Отчизной дорожить.

(С. Михалков)

Обращение писателя к читателям

Я к вам обращаюсь, товарищи, дети:
Полезнее книги нет вещи на свете!
Пусть книги друзьями заходят в дома,
Читайте всю жизнь, набирайтесь ума!
(С.Михалков)

Как хорошо уметь читать!

Не надо к маме приставать,
Не надо бабушку трясти:
"Прочти, пожалуйста, прочти!"
Не надо умолять сестрицу:
"Ну, прочитай еще страницу".
Не надо звать,
Не надо ждать,
А можно взять
И почитать!
(В. Берестов)

Замечательные книжки

Свежий ветер напевает,
Дальних странствий голоса,
Он страницы раздувает,
Словно чудо-паруса!

Путешественник

Дальние дали, чудесные страны
Манят меня сквозь «седые туманы».
На кораблях, на слонах и верблюдах
Снова я еду на поиски чуда.

Я постоянно в далёких походах:
На самолётах и теплоходах,
Яхтах, каноэ, автомобилях
«Жму километры» и «меряю мили».

Нет, не обманщик я и не врунишка,
Просто мальчишка, читающий книжки,
А путешествовать в дальние дали
Начал лет в семь, по страницам журнальным.
(А. Лугарёв)

Первая книжка

Книгу первую мою
Берегу я и люблю.
Хоть пока и по слогам,
Я ее читаю сам –
И с конца, и с серединки,
В ней красивые картинки,
Есть стихи, рассказы, песни.
С книгой жить мне интересней!

Книгоград

В моём шкафу теснится к тому том,
И каждый том на полке словно дом…
Обложку-дверь откроешь второпях –
И ты вошёл, и ты уже в гостях.
Как переулок – каждый книжный ряд.
И весь мой шкаф – чудесный Книгоград…
(Д. Кугультинов)

Писатель

С книжками мы все дружны:
И ты, и я – читатели.
И, конечно, знаем мы,
Что пишут их писатели.
Писателем не просто стать,
Как и музыкантом –
Непременно обладать
Надо тут талантом.
Как в профессии любой,
Здесь свои секреты:
В книге действует герой
Строго по сюжету.
Сочиняет свой сюжет
Автор, сидя в кресле.
Выдумке предела нет –
Лишь бы интересней.
Он Незнайку на Луну,
Словно маг, отправит,
И волшебную страну
Полюбить заставит.
Из нее приходят к нам:
Винни-Пух, Мальвина,
Айболит, Гиппопотам,
Храбрый Чипполино.
Здесь, за письменным столом,
Место их рожденья,
Оживают под пером
Все их приключенья.
Вот дописана строка,
И готова книжка…
Прочтут ее наверняка
Девчонки и мальчишки!

Я – это мир!

Я – это мир, а мир стал мной,
Едва открыл страницу!
Могу в героя книги я
Мгновенно превратиться!
Стихом и прозой говоря,
Рисунком и словами,
Страницы книг ведут меня
Волшебными путями.

Я в мире слов перешагну
Любых времён границы,
Могу теперь весь шар земной
Я облететь, как птица!
Страницы, главы и слова
Летят перед глазами.
Мы с книгой стали навсегда
Хорошими друзьями!
(Пер. с английского А. Матюхина)

Книга

Книга – учитель, книга - наставник.


Если выпустишь книгу из рук.
Книга – советчик, книга – разведчик,
Книга – активный борец и боец.
Книга - нетленная память и вечность,
Спутник планеты земли, наконец.
Книга не просто красивая мебель,
Не приложенье дубовых шкафов,
Книга – волшебник, умеющий небыль
В быль превращать и в основу основ.
(В.Боков)

О чтении

Читать ужасно интересно:
Вы можете сидеть, лежать
И - не сходя при этом с места -
Глазами книгу ПРОБЕЖАТЬ!
Да-да! Читать - ХОДИТЬ ГЛАЗАМИ
За ручку с мамой, после - сами.
Ходить - ведь это же пустяк,
Не бойтесь сделать первый шаг!
Споткнулись раз, другой…
И вдруг вы
Прочли подряд четыре буквы,
И вы пошли, пошли, пошли -
И слово первое прочли!
От слова к слову - как по кочкам -
Помчитесь весело по строчкам…
И так научитесь читать -
Как бегать,
Прыгать…
Как летать!
Я знаю, скоро по странице
Порхать вы будете, как птицы!
Ведь необъятен и велик,
Как небо -
Мир волшебный книг!
(А. Усачев)

Читаешь чужое, а видишь - своё!

…Лежу на диване. Удобно. Приятно.
Смотрю телевизор, и всё мне понятно.
Другие придумали – мне показать.
Не надо ни думать, ни воображать.

Но мама сказала: – Ты видишь чужое.
Занятие это, считаю пустое.
А с книгой полезнее время твоё:
Читаешь чужое, а видишь своё!

На книжном пути сам себе режиссёр,
Художник, артист, музыкант, каскадёр…
Когда интересную книгу читаешь,
С писателем вместе свой мир сочиняешь:

Ты воин-герой, ты спаситель миров,
Ты храбрый Комарик для всех Пауков.
И сказка и быль, и мгновенье и вечность…
Над книжной страницей лететь в бесконечность!

Сказала когда-то мне мама сама,
Что книги читать – это пища ума.
Твой ум развивается воображеньем,
И чтение – лучшее в мире ученье!

(Детсад-Школа ■ )

Бумажный кораблик по имени «Книга»

Бумажный кораблик
По имени «Книга»
Не хуже корвета,
Фрегата и брига
Меня увлечёт
В океаны мечтаний,
Где щедро откроет
Сокровища знаний.
Готовы нести меня
В дальние страны
Рассказы и сказки,
Стихи и романы.
Страниц паруса
Наполняются бризом
Историй талантливых,
Полных сюрпризов.
А я командор
Экспедиции-чтения.
Поплыли со мною
Искать приключения!

(А. Сметанин ■ )

Стихи детей о книгах

(журнал "Костёр")

Я с детства с книгами дружу,
По строчкам пальчиком вожу,
И целый мир за это
Мне выдает секреты.
(Коля Поляков)

Не зря назвали книгу
Духовной пищей нашей,
Судьба покажет фигу
Тому, кто ест лишь кашу.
(Ира Лазарева)

Книга - лучший друг ты мой,
Мне так радостно с тобой!
Я люблю тебя читать,
Думать, мыслить и мечтать!
(Настя Струкова)

Как хорошо уметь читать!
Взять книгу в руки и узнать,
Что в мире было до меня
И для чего родился я.
К каким галактикам слетать,
Что посмотреть, кем быть, кем стать
Мне книга может рассказать,
Ведь только ей дано все знать.

(Коля Поляков)

Яблочки – от яблоньки,
От розы – аромат,
От чтенья – эрудиция.
Такой вот результат!

Чтение

Мама мне читает книжку

Про зайчишку и лисёнка...

Я б послушал про войнушку,

Только мама ведь - девчонка.

Будет ей, наверно, скучно,

Так, что даже зазевает.

Ладно, завтра про войнушку

На ночь папа почитает.

А сегодня про зайчишку

И про плюшевого мишку.

Хоть про мышку, хоть про шишку -

Всё равно, была бы книжка!

(А. Корнилов)

Новому читателю

Эту короткую песню мою
Я посылаю в печать.
Тем я в подарок ее отдаю,
Кто научился читать.

Новый читатель является к нам.
Это хорошая весть!
Очень приятно, что может он сам
Каждую строчку прочесть.

Школе спасибо! Спасибо тому,
Кто напечатал букварь.
Будто принес он в глубокую тьму
Яркий волшебный фонарь.

(С. Маршак)

Друзья мои! С высоких книжных полок...

Друзья мои! С высоких книжных полок
Приходите ко мне вы по ночам,
И разговор наш – краток или долог, –
Всегда бывает нужен мне и вам…

Через века ко мне дошел ваш голос,
Рассеявшийся некогда, как дым,
И то, что в вас страдало и боролось,
Вдруг стало чудодейственно моим.
(В. Рождественский)

Стареют книги...

Остановило время свой полет,

Как водолазы в сумрак Атлантиды, -
Былых веков надежды и обиды

(В. Рождественский)

Открываю томик одинокий...

Открываю томик одинокий -
томик в переплёте полинялом.
Человек писал вот эти строки.
Я не знаю, для кого писал он.

Пусть он думал и любил иначе,
и в столетьях мы не повстречались...
Если я от этих строчек плачу,
значит, мне они предназначались.
(В. Тушнова)

Слово про слово

Давайте представим, хотя бы на миг,
Что вдруг мы лишились журналов и книг,
Что люди не знают, что значит поэт,
Что нет Чебурашки, Хоттабыча нет.
Что будто никто никогда в этом мире,
И слыхом не слыхивал о Мойдодыре,
Что нету Незнайки, вруна-недотёпы,
Что нет Айболита, и нет дядя Стёпы.
Наверно нельзя и представить такого?
Так здравствуй же, умное, доброе слово!
Пусть книги, друзьями заходят в дома!
Читайте всю жизнь – набирайтесь ума!
(Ю. Энтин)

Над книгой

Снова в печке огонь шевелится,
Кот клубочком свернулся в тепле,
И от лампы зеленой ложится
Ровный круг на вечернем столе.

Вот и кончены наши заботы -
Спит задачник, закрыта тетрадь.
Руки тянутся к книге. Но что ты
Будешь, мальчик, сегодня читать?

Хочешь, в дальние синие страны,
В пенье вьюги, в тропический зной
Поведут нас с тобой капитаны,
На штурвал налегая резной?

Зорок взгляд их, надежны их руки,
И мечтают они лишь о том,
Чтоб пройти им во славу науки
Неизведанным прежде путем.

Сжаты льдом, без огня и компаса,
В полумраке арктических стран
Мы спасем чудака Гаттераса,
Перейдя ледяной океан.

По пещерам, подземным озерам
Совершим в тесноте и пыли,
Сталактитов пленяясь узором,
Путешествие к центру земли.

И без помощи карт и секстанта,
С полустертой запиской в руке,
Капитана, несчастного Гранта,
На безвестном найдем островке.

Ты увидишь леса Ориноко,
Города обезьян и слонят,
Шар воздушный, летя невысоко,
Ляжет тенью на озеро Чад.

А в коралловых рифах, где рыщет
"Наутилус", скиталец морей,
Мы отыщем глухое кладбище
Затонувших в бою кораблей...

Что прекрасней таких приключений,
Веселее открытий, побед,
Мудрых странствий, счастливых крушений,
Перелетов меж звезд и планет?

И, прочитанный том закрывая,
Благодарно сходя с корабля,
Ты увидишь, мой мальчик, какая,
Тайны полная, ждет нас земля!

Вел дорогой тебя неуклонной
Сквозь опасности, бури и мрак
Вдохновленный мечтою ученый,
Зоркий штурман, поэт и чудак.
(В. Рождественский)

Вова-книгочей

Не знаю я даже, как вам и сказать:
Наш Вова на днях научился читать.
Спит с книжкой в обнимку всю ночь напролет,
Проснется - и тут же ко всем пристает,
Прочтет два-три слова и просит: "Проверь!"
Он гордый такой: "Я читатель теперь!"

Мы всею семьёю за чтенье взялись,
Нас Вова заставил.
Эх! Вот она, жизнь!

(Т. Гусарова)

Открыватель Америки

Замечательную книжку
Я себе вчера купил!
Прочитал её вприпрыжку,
А быть, может, проглотил.
Восхищаюсь Марком Твеном -
Вот бы с ним сыграть в футбол!
Так, в огромнейшей вселенной
Я себе друзей нашёл.

Мне понравился Том Сойер
И его приятель Финн.
Тётю Полли б не расстроил
И не корчил бы ей мин.
Я себе фрегат построю
И по водному пути,
Я Америку открою,
К ней так легче подойти.

Доберусь до Миссисипи,
Там в пещеру попаду.
И тогда, меня простите,
Клады все свои найду.
Пусть не стану бизнесменом,
Я пока ещё учусь,
Только всё же, с Марком Твеном
Этим кладом поделюсь!

(Н. Анишина)

Книгоглотатель

Я очень начитан. Читаю, читаю…
Мне все говорят, что я книги глотаю.
Когда-то глотал я коньков с горбунками,
Сейчас – Гарри Поттера вместе с очками.

Шпионов в шпинате, вампиров в томате,
Принцессу в сиропе и в сахарной вате,
И Трёх мушкетёров с оружием вместе,
И острых драконов в мифическом тесте.

Потом Робин Гуда попробовал с луком.
Вот только никак не грызётся наука!
То сахара мне не хватает, то соли.
Вареньем намазать учебники, что ли?

(К. Стрельник ■ )

Пожелание поэта

Обычно от вас это держат в секрете.
А я не скрываю, товарищи дети.
Хочу, чтобы вы, дорогие читатели,
Д аром за чтением время не тратили.
Хочу, признаюсь откровенно и честно,
Чтоб книжку вам было читать интересно…
(Б.Заходер)

Книжкины секреты

Если хочешь много знать,
Вслушайся в советы.
Научись распознавать
Книжные секреты.

И ненужных книжек нет.

Если быстрый самолет
В небо устремился,
Знает свой секрет пилот.
Он ему учился.

В каждой книжке - свой секрет,
И ненужных книжек нет.

Если мама на обед
Варит щи и кашу,
У нее есть свой секрет,
Тоже очень важный.

Знайте, все девчонки,
Знайте, все мальчишки:
В каждой книжке - свой секрет!
Все читайте книжки!
(Л. Гусельникова)

Аркадий Гайдар

Любимых детских книг творец
И верный друг ребят,
Он жил, как должен жить боец,
И умер, как солдат.

Ты повесть школьную открой -
Гайдар ее писал:
Правдив той повести герой
И смел, хоть ростом мал.

Прочти гайдаровский рассказ
И оглянись вокруг:
Живут сегодня среди нас
Тимур, и Гек, и Чук.

Их по поступкам узнают.
И это не беда,
Что по-гайдаровски зовут
Героев не всегда.

Страницы честных, чистых книг
Стране оставил в дар
Боец, Писатель, Большевик
И Гражданин - Гайдар...
(С. Михалков)

Русская речь

Как в жаркий день
В прохладной тихой речке,
Люблю купаться
В милой русской речи.
И так легко, свободно
В ней плывётся,
Что рассказать о многом удаётся
Простыми, немудрёными словами,
Что от рожденья
Всюду рядом с нами.
(А. Шевченко)

Библиотеки

Власть, времени сильней, затаена
В рядах страниц, на полках библиОтек:
Пылая факелом во мгле, она
Порой язвит, как ядовитый дротик.

В былых столетьях чей-то ум зажег
Сверканье, - и оно доныне светит!
Иль жилы тетивы напрячь возмог, -
И в ту же цель стрела поныне метит!

Мы дышим светом отжитых веков,
Вскрывающих пред нами даль дороги,
Повсюду отблеск вдохновенных слов, -
То солнце дня, то месяц сребророгий!

Но нам дороже золотой колчан
Певучих стрел, завещанный в страницах,
Оружие для всех времен и стран,
На всех путях, на всех земных границах.

Во мгле, куда суд жизни не достиг,
Где тени лжи извилисты и зыбки,-
Там дротик мстительный бессмертных книг,
Веками изощрен, бьет без ошибки.
(В. Брюсов)

Храм книг

Библиотека и была, и будет
Священный храм живых печатных слов,
В ее жрецах ходил и юный Бунин,
И целых тридцать лет – мудрец Крылов.
(Б.Черкасов)

Дом книг

О, сколько в этом доме книг!
Внимательно всмотрись –
Здесь тысячи друзей твоих
На полках улеглись.
Они поговорят с тобой
И ты, мой юный друг,
Весь путь истории земной
Как бы увидишь вдруг…
(С.Михалков)

Дорога в библиотеку

Очень важно для человека
Знать дорогу в библиотеку.
Протяните к знаниям руку.
Выбирайте книгу как друга.
(Т. Бокова)

Будем с книгой дружить!

В библиотеке для ребят
На полках книги в ряд стоят
Бери, читай и много знай,
Но книгу ты не обижай.
Она откроет мир большой,
А если сделаешь больной
Ты книжку – навсегда
Страницы замолчат тогда.
(Т. Блажнова)

Книжная страна

Хожу в библиотеку
Я книги почитать.
Любимей дела нету!
Люблю я помечтать…
И оказаться в сказке,
В таинственном лесу.
Увидеть волка, зайца
И рыжую лесу.

А прочитав всю книжку,
Подумать головой –
Какой герой хороший,
Какой из них плохой.

Она всегда подскажет,
Где как себя вести,
Поможет и расскажет
Как друга нам найти.
И что-то в этой жизни
Начнём мы понимать,
Любить родную землю
И слабых защищать.
(Настя Валуева)

Библиотека

На полках книги в ряд стоят.
Ни пыли, ни соринки.
Здесь и старинный фолиант,
И книжные новинки.

Сосредоточие ума
Философа с поэтом
И фантастический роман
С немыслимым сюжетом.

Здесь классики покорно ждут
Читательских симпатий,
Не зная, как воспримет труд
Их первооткрыватель.

Швырнёт за полку или ж нет,
Взахлёб прочтёт запоем,
Сквозь пелену минувших лет
Сочувствуя героям.

На обозренье сотен глаз,
Считая полку кельей,
Здесь франтом вылез напоказ
Раскрученный бестселлер.

Журналы, стопки из газет,
Учебники, брошюры...
Всегда подскажет, даст совет
Дворец литературы.

И всё прекрасное, что есть,
Что движет человеком,
Хранит бесценным кладом здесь
Для вас библиотека.

(П. Платонов)

Библиотекарь

Попав однажды в плен чудесный,
Не вырвешься уже вовек!
Мир бесконечно интересный,
Волшебный мир библиотек!

Библиотекарь – это слово
Магическое, как кристалл!
Всегда помочь тебе готовый,
Твоим он другом лучшим стал!

Он в книжном море – навигатор!
Как путеводная звезда,
Хранитель, спутник и новатор,
Сияй, сияй, сияй всегда!

И по лужам, и по снегу

И по лужам, и по снегу

Ходим мы в библиотеку.

Ходим вечером и днём –

Книги разные берём.

Поднялись, как этажи,

В книжном доме стеллажи.

Поднялись, как облака, –

Не дотянется рука.

– Помогите, – говорю

Я биб-ли-о-те-ка-рю.

Анна Павловна привстанет,

Книгу бережно достанет

И добавит: – Рано

К нижним книжным этажам

Дотянуться проще нам,

Знаем без подсказки,

Где стихи, где сказки.

(В. Степанов)

Книжкина колыбельная

За окошком ночь настала,
Где-то вспыхнули зарницы,
Книжка за день так устала,
Что слипаются страницы.

Засыпают понемножку
Предложенья и слова,
И на твердую обложку
Опускается глава.

Восклицательные знаки
Что-то шепчут в тишине,
И кавычки по привычке
Раскрываются во сне.

А в углу, в конце страницы,
Перенос повесил нос –
Он разлуку с третьим слогом
Очень плохо перенес.

Недосказаны рассказы,
Недоеден пир горой.
Не дойдя до этой фразы,
На ходу заснул герой.

Перестало даже пламя
Полыхать в полночном мраке,
Где дракон с одной драконшей
Состоит в законной драке.

Никого теперь не встретишь
На страницах спящей книги,
Только медленно плетутся
Полусонные интриги.

Дремлет юная невеста
По дороге под венец,
И заснули середина,
И начало
и
КОНЕЦ
(Р. Муха и В. Левин)

Калеки в библиотеке

Открыт в библиотеке
Больничный книжный зал.
Какие тут калеки!..
Ах, кто бы только знал!
Лежат они, бедняги,
На полках вдоль стены,
И в шелесте бумаги
Их жалобы слышны:

Вчера мои страницы
Листал один студент;
Мне вырезал таблицы
Какой-то инструмент!
Была я четверть века
Читателям верна,
А без таблиц - калека.
Кому теперь нужна?!

Я жертва аспиранта! -
Печальный слышен стон. -
В науку без таланта
Решил прорваться он:
Сначала он по строчкам
Меня переписал,
Потом, поставив точку,
Вдруг взял и искромсал!
Немало диссертаций,
Что у меня в долгу...
Но жить без иллюстраций
Я просто не смогу...

А мне как быть, соседка? -
Вздохнул тяжелый Том, -
Я выдавался редко,
Да и не всем притом!
Недавно в зал читальный
Пришел один доцент.
Он предъявил нахально
Чужой абонемент!
Я выдан был нахалу -
Он взял меня, как зверь...
А что со мною стало,
Вы видите теперь...

Раскрылся Том старинный
(Он, к счастью, был спасен!),
И страшною картиной
Был каждый потрясен:
Под стать татуировке
С полей его страниц
Глядели зарисовки:
И женские головки,
И клювы разных птиц...

Стоят в библиотеке
На полках вдоль стены
Те книги, что навеки
Людьми оскорблены.
Не теми, что над книгой
Задумчиво сидят,
А теми, что на книгу
Как хищники глядят.
Ни должностью, ни званьем -
Ни тем и ни другим
Ни на одном собранье
Не оправдаться им!
(С. Михалков)

Мы в библиотеке

Классом взяли библиотеку
Мы под личную опеку.
Книги – лучшие друзья,
Нам без них прожить нельзя.

Книги с возрастом "стареют"
и теряют прежний вид:
то страницы пожелтеют,
то обложка отлетит.

Вот, зачитанный до дыр,
старый, добрый «Мойдодыр»,
«Айболит» давно нас ждёт:
обтрепался переплёт.

На "Незнайку" и друзей
извели почти весь клей.
Собирали по страницам,
целый день пришлось трудиться.

(Н. Анишина)

В библиотеке жили мышки

В библиотеке жили Мышки,
До дыр зачитывали книжки.
Библиотечные тома
Им были по душе весьма.
Но поселился там некстати
Один усатенький приятель.
Он книжек, правда, не читал,
Но Мышек очень почитал.
С тех пор
В библиотеке
Мышки
Уж не читают больше
Книжки.
(Лев Рахлис ■ )

Книжка про книжки

У Скворцова
Гришки
Жили-были
Книжки -
Грязные,
Лохматые,
Рваные,
Горбатые,
Без конца
И без начала,
Переплеты -
Как мочала,
На листах -
Каракули.
Книжки
Горько
Плакали.

Дрался Гришка с Мишкой.
Замахнулся книжкой,
Дал разок по голове -
Вместо книжки стало две.

Горько жаловался Гоголь:
Был он в молодости щеголь,
А теперь, на склоне лет,
Он растрепан и раздет.

У бедняги Робинзона
Кожа содрана с картона,
У Крылова вырван лист,
А в грамматике измятой
На странице тридцать пятой
Нарисован трубочист.

В географии Петрова
Нарисована корова
И написано: "Сия
География моя.
Кто возьмет ее без спросу,
Тот останется без носу!"

Как нам быть? - спросили книжки. -
Как избавиться от Гришки?

И сказали братья Гримм-
- Вот что, книжки, убежим!

Растрепанный задачник,
Ворчун и неудачник,
Прошамкал им в ответ:
- Девчонки и мальчишки
Везде калечат книжки.
Куда бежать от Гришки?
Нигде спасенья нет!

Умолкни, старый минус, -
Сказали братья Гримм, -
И больше не серди нас
Брюзжанием своим!

Бежим в библиотеку,
В свободный наш приют, -
Там книжки человеку
В обиду не дают!

Нет, - сказала "Хижина
Дяди Тома", -
Гришкой я обижена,
Но останусь дома!

Идем! - ответил ей Тимур. -
Ты терпелива чересчур!

Вперед! - воскликнул Дон-Кихот.
И книжки двинулись в поход.

Беспризорные калеки
Входят в зал библиотеки.

Светят лампы над столом,
Блещут полки за стеклом.

В переплетах темной кожи,
Разместившись вдоль стены,
Словно зрители из ложи,
Книжки смотрят с вышины.

Вдруг
Задачник-
Неудачник
Побледнел
И стал шептать:

Шестью восемь -
Сорок восемь,
Пятью девять -
Сорок пять!

География в тревоге
К двери кинулась, дрожа.
В это время на пороге
Появились сторожа.

Принесли они метелки,
Стали залы убирать,
Подметать полы и полки,
Переплеты вытирать.

Чисто вымели повсюду.
И за вешалкой, в углу,
Книжек порванную груду
Увидали на полу -

Без конца и без начала,
Переплеты - как мочала,
На листах - каракули...
Сторожа заплакали:

Разнесчастные вы книжки,
Истрепали вас мальчишки!
Отнесем мы вас к врачу,
К Митрофану Кузьмичу.

Он вас, бедных, пожалеет,
И подчистит, и подклеит,
И обрежет, и сошьет,
И оденет в переплет!

(С. Маршак)

Разговор человека с мышкой,

которая ест его книги

Мой милый книжник, ты совсем
Опять изгрыз два тома. Ловок!
Не стыдно ль пользоваться тем,
Что не люблю я мышеловок!

Хоть бы с меня пример ты брал!
Я день-денской читаю книжки,
Но разве ты хоть раз видал,
Что я грызу их, как коврижки?

Из книг мы знаем, как живут
Индейцы, негры, эскимосы;
В журналах люди задают
Друг другу умные вопросы:

Где путь в Америку лежит?
Как ближе: морем или сушей?
Ну, словом, - вот тебе бисквит,
А книг, пожалуйста, не кушай.
(В.Ф. Ходасевич)

Две книжки

Однажды встретились две книжки.
Разговорились меж собой.
«Ну, как твои делишки?» - одна спросила у другой.

Без газеты нельзя

«Ты растерялся бы, мой друг,
Когда б на много лет
Впервые мир остался вдруг
Однажды без газет.

Кто и как делает журнал

Мы хотим, чтоб каждый знал,
Как мы делаем журнал.

В нём пустых страничек нет,
Сочинил стихи поэт.

А писатели для нас
Пишут сказку и рассказ.

Но одних рассказов мало.
Без картинок нет журнала!
Муравьишек и слонов,
Зимний лес и летний дождик
Нам нарисовать готов
Замечательный художник.

И корректор делом занят.
Время зря терять не станет:
Запятые он расставит
И ошибки все исправит.

Чтоб собрать материал
И придумать весь журнал,
Всё спланировать, учесть,
Даже самый малый фактор,
Человек особый есть,
Называется редактор.

Наш верстальщик очень ловок:
Текст, рисунок, заголовок –
Всё должно на место встать.
Должен он журнал верстать.

Всё готово. Наш журнал
В типографию попал.
И последний этот шаг
Будет тоже очень важным,
Без него нельзя никак!
Стал теперь журнал бумажным!
(Л. Уланова)

Книги

Всё , что создано умом,
Всё , к чему душа стремится,
Как янтарь на дне морском,
В книгах бережно хранится.

(Ю. Ванаг)

Книга-спутник

Книга – учитель,
Книга – наставница,
Книга – близкий товарищ и друг.
Ум, как ручей, высыхает и старится,
Если ты выпустишь книгу из рук.

Бедным считайте такое жилище,
Где вся забота – набить бы живот,
Где калорийная, вкусная пища
Пищу духовную не признает.

Книга – советчик,
Книга– разведчик,
Книга – активный борец и боец,
Книга – нетленная память и вечность.
Спутник планеты Земля, наконец…
Книга – нет у нас лучшего другаОблегченье житейского ига.
Вечных истин немеркнущий свет -
Это книга. Да здравствует книга!

(Т. Щепкина-Куперник)

И ветры в книги влюблены!

Так быстро ветер перелистывает
Роман, лежащий на окне,
Как будто фабулу неистовую
Пересказать мечтает мне,
Так быстро, ветрено, мечтательно,
Такая нега, благодать,
Что и читать необязательно,
Достаточно перелистать.
Ну вот, счастливое мгновение,
И без стараний, без труда!
Все говорят, что скоро чтение
Уйдет из мира навсегда,
Что дети будут так воспитаны, -
Исчезнут вымыслы и сны...
Но тополя у нас начитаны
И ветры в книги влюблены!
(А. Кушнер)

Книга

Книга, как птица,-
Может весь мир облететь.
Книга - царица -
Может сердцам повелеть.
Книга - богиня -
Чудо свершает порой.
Книга - рабыня -
Часто проходит сквозь строй.
(К. Баришевский)

Брожу по книжным магазинам...

Брожу по книжным магазинам,
Лишь выпадет свободный час -
Меня влечёт к томам старинным,
К новинкам тянет всякий раз.

Страницы медленно листая,
Стою, теряя книгам счёт,
И вдруг находится такая.
Что сразу за сердце берёт.

Не расставайся с ней. Дружи с ней.
Листай в ночи, забудь про сон.
Нет, не одну, а сотни жизней
Я прожил, в чтенье погружен.

(Петрусь Бровка)

В библиотеке

Я сижу в библиотеке, полный смутными мечтами.
На меня же смотрят книги золотыми корешками,
И мне грезится: в тех книгах души авторов сокрыты;
Их страдания и чувства в тех листах печатных влиты.
Все, что жгло их и терзало, все их мысли и стремленья, –
Все живет бессмертной жизнью здесь во славу просвещенья.

( Л. Пальмин)

Домашняя библиотека

В моей квартире собраны миры.
Они стоят на стеллажах и полках.
Они стоят, застывши до поры,
Но быть открытыми желанья полны.
Я каждый мир любовно обвожу
Мечтающим в него проникнуть взглядом
И каждый раз вздыхаю, ухожу,
Завороженный милым книжным рядом.
И дни бегут, событиями полны,
Влекут меня по жизни за собой.
И снова не до тех мне, что на полках
Образовали неразрывный строй.
Мне стало стыдно обводить их взглядом,
Но я уверен - это до поры:
Настанет день - я ближе к книгам сяду,
И вот тогда - да здравствуют миры!
(А. Жиляев)

Второе рождение

Я на книгу молюсь, как на хлеба ковригу.
Книга - пища души. Книга - к жизни зовет!
Я принес переплетчику ветхую книгу.
Он листы перешил. Обновил переплет.
Он разгладил углы. Он обрывы заклеил.
Он работал с предельной отдачею сил.
Он ее обихаживал. Холил. Лелеял.
Он страницы умолкшие вновь оживил.
И в искусстве его есть свое вдохновенье.
Есть свое мастерство для добротнейших дел.
Дал он книге старинной второе рожденье -
И поэт вместе с нею помолодел.

(Г. Абрамов)

Люблю вас, далекие пристани...

Люблю вас, далекие пристани
В провинции или деревне.
Чем книга чернее и листанней,
Тем прелесть ее задушевней.

Обозы тяжелые двигая,
Раскинувши нив алфавиты,
Россия волшебною книгою
Как бы на середке открыта.

И вдруг она пишется заново
Ближайшею первой метелью,
Вся в росчерках полоза санного
И белая, как рукоделье.

Октябрь серебристо-ореховый,
Блеск заморозков оловянный.
Осенние сумерки Чехова,
Чайковского и Левитана.

(Б. Пастернак)

Стареют книги...

Стареют книги... Нет, не переплет,
Не тронутые плесенью страницы,
А то, что там, за буквами, живет
И никому уж больше не приснится.

Остановило время свой полет,
Иссохла старых сказок медуница,
И до конца никто уж не поймет,
Что озаряло наших предков лица.

Но мы должны спускаться в этот мир,
Как водолазы в сумрак Атлантиды,-
Былых веков надежды и обиды

Не только стертый начисто пунктир:
Века в своей развернутой поэме
Из тьмы выходят к Свету, к вечной теме.
(В. Рождественский)

Есть книги...

Есть книги - волею приличий
Они у века не в тени.
Из них цитаты брать--обычай -
Во все положенные дни.

В библиотеке иль читальне
Любой-уж так заведено -
Они на полке персональной
Как бы на пенсии давно.

Они в чести.
И не жалея
Немалых праздничных затрат,
Им обновляют в юбилеи
Шрифты, бумагу и формат.

Поправки вносят в предисловья
Иль пишут наново, спеша.
И - сохраняйтесь на здоровье,-
Куда как доля хороша.

На них печать почтенной скуки
И давность пройденных наук;
Но, взяв одну такую в руки,
Ты, время,
Обожжешься вдруг...

Случайно вникнув с середины,
Невольно всю пройдешь насквозь,
Все вместе строки до единой,
Что ты вытаскивало врозь.
(А. Твардовский)