Что означает пословица «не было ни гроша, да вдруг алтын»? Что означает поговорка "не было ни гроша, да вдруг алтын"

Не было ни гроша…. ,

Не было ни гроша, да вдруг алтын — неожиданное приобретение, удача, успех, радость. Говорят так, когда после отсутствия чего-либо желанного и недосягаемого оно или что-то похожее вдруг появляется, да ещё в большем объеме или количестве, с ибытком. Вобщем — нежданная отрада

Синоним: Не было ни чарки, да вдруг ендовой

Гроши да алтыны: русские деньги

• Грош — старинная медная монета в полкопейки
• Алтын — старинная медная монета в три копейки
• Деньга — старинная монета, сначала серебряная, потом медная, в полкопейки
• Полушка — сначала равнялась половине московской и четверти новгородской деньги. С объединением Руси — четверть копейки
• Полтинник — 50-копеечная монета. В разное время был медный, серебряный и даже золотой
• Копейка — медная монета равная 0,01 рубля. В России с XVI века была серебряная, с 1704 года стала медная
• Семишник — две копейка
• Гривня — старинная серебряная монета в 10 копеек
• Гривенник — 10 копеек с 1701 года. Название восходит к древнерусской денежной единице гривне
• Рубль — серебряная денежная единица со 2-й половины XIII века. В 1654 году веси 28 — 29 граммов, в 1764 — 1915 годах и в 1924 году- 18 гр.
• Империал — золотяая монета с 1755 года. В разное время весила 11,61 гри, 7,74 гр., 5,85 г. Стоила 10 серебряных потом 15 золотых рублей
• Четвертак — 25-копеечная серебряная монета, бывшая в ходу с XVIII и до начала XX века
• Червонец — Золотая монета достоинством в разное время в 3,5 или 10 рублей

Применение пословицы «не было ни гроша, да вдруг алтын»

- «А здорово, Оля! Два сына! Это так, как в народе говорится: «не было ни гроша, да вдруг алтын»
(С. П. Бабаевский «Свет над землёй»)
- «Итак, милая дорогая мама, с марта я выступлю в двух толстых журналах, вероятно, по пословице - не было ни гроша, да вдруг алтын» (Письмо Мамина-Сибиряка матери, 26 февраля 1882 года)
- «Баттенберг говорит: Болгария любезное наше отечество! Отечество? Каким родом очутилось оно для него в Болгарии, о которой он и во сне не видал? Вот уж именно: не было ни гроша, и вдруг алтын» (Салтыков-Щедрин «Мелочи жизни»)
- «Здравствуйте, дорогой Алексей Николаевич! «Степь» кончена и посылается. Не было ни гроша, и вдруг алтын. Хотел я написать два-три листа, а написал целых пять» (Письмо Чехова А. Н. Плещееву, 3 февраля 1888 года)
- «Так вот, матушка (нашла жениха), не было ни гроша, да вдруг алтын. Такой туз, что рукой не достанешь» (Островский «Бедная невеста»)
- «Молодая мать, потребовав к себе найденыша, тотчас уложила его рядом с своим и объявила, что у нее теперь двойни. «Вот сношенька (сказал старик), не было ни гроша, да вдруг алтын» (B.И. Даль «Прадедовские ветлы»).

Михей Михеич Крутицкий , отставной чиновник.

Анна Тихоновна , его жена.

Настя , племянница Крутицкого.

Домна Евсигневна Мигачева , мещанка.

Елеся , ее сын.

Истукарий Лупыч Епишкин , купец-лавочник.

Фетинья Мироновна , его жена.

Лариса , дочь их.

Модест Григорьич Баклушин , молодой человек.

Петрович , мелкий стряпчий из мещан.

Тигрий Львович Лютов , квартальный.

Действие происходит лет 30 назад, на самом краю Москвы. Слева от зрителей угол полуразвалившегося одноэтажного каменного дома. На сцену выходят дверь и каменное крыльцо в три ступени и окно с железной решеткой. От угла дома идет поперек сцены забор, близ дома у забора рябина и куст тощей акации. Часть забора развалилась и открывает свободный вход в густой сад, за деревьями которого видна крыша дома купца Епишкина. На продолжении забора, посереди сцены, небольшая деревянная овощная лавка, за лавкой начинается переулок. У лавки два входа: один с лица с стеклянной дверью, другой с переулка открытый. С правой стороны, на первом плане, калитка, потом одноэтажный деревянный дом мещанки Мигачевой; перед домом, в расстоянии не более аршина, загородка, за ней подстриженная акация. В переулок видны заборы и за ними сады. Вдали панорама Москвы.

Епишкин и Петрович сидят у лавки и играют в шашки. Мигачева стоит у калитки своего дома.

Епишкин . Фук да в дамки. Ходи!

Петрович . Эх-ма! Прозевал.

Епишкин . Ходи!

Петрович . Ходи да ходи! Куда тут ходить? (Раздумывая.) Куда ходить?

Епишкин . Ходи!

Петрович . Пошел.

Епишкин . Вот тебе карантин, чтобы ты не тарантил.

Входит Лютов .

Убери доску!

Петрович с доской уходит в лавку.

Епишкин , Мигачева , Лютов .

Лютов (Мигачевой) . Там забор у тебя, а вот загородка! (Грозит пальцем.)

Мигачева . Из каких доходов, помилуйте! Кабы у меня торговля или что нечто б я… Ах, боже мой! Я бы только, Тигрий Львович, для одного вашего удовольствия…

Лютов . А? Что ты говоришь?

Мигачева . Да разве б я не окрасила? Окрасила бы, очень бы окрасила. А коли тут худо, в другом месте валится… а какая моя возможность? Чем я дышу на свете?

Лютов . Мне что за дело! Чтоб было окрашено!

Мигачева . Будет, будет, только б малость управиться. Хорошо тому, у кого довольно награблено, оченно ему можно быть исправным обывателем. Вот с кого спрашивать-то надо. Крась да мажь! У нас кому любоваться-то? И народ-то не ходит.

Лютов . Без рассуждений! Вот если завтра не будет выкрашено, я тогда посмотрю.

Мигачева . Вот и живи.

Лютов (оборачивается к каменному дому) . Уж хоть бы развалился совсем поскорее. (Пожимает плечами и, махнув рукой, отворачивается.) Эх, обыватели!

Епишкин . Тигрию Львовичу наше почтение.

Лютов . Здравствуй, Истукарий Лупыч! (Подает руку.) Тебе-то, братец, уж стыдно! Забор-то не загородишь: ведь точно ворота проезжие.

Епишкин . Оно точно, что я оплошал: он маленько развалился, а мне невдомек было; так ваша ж команда на дрова себе растаскала.

Лютов . Загороди, братец.

Епишкин . Вы себя беспокоить не извольте, будет в порядке. Признаться, теперь в голове-то не то, об этих глупостях и думать-то не хочется.

Лютов . Не глупости, братец, коли начальство тебе приказывает.

Епишкин . Понимаем, Тигрий Львович, да ведь уж и обязанностей-то наших больно много. Ежели счесть теперь все повинности да провинности, оклады да наклады, поборы да недоборы, торжества да празднества, - так ведь можно и пожалеть по человечеству. С одного-то вола семи шкур не дерут.

Лютов . Разве я тебя не жалею? Я тебя ж берегу; деревья у тебя в саду большие, вдруг кому-нибудь место понравится: дай, скажет, удавиться попробую.

Епишкин . Верно изволите говорить; местоположение заманчивое для этого занятия. Такой сад, что ни на что окромя и не годен. Я уж и то каждое утро этих самых фруктов поглядываю.

Лютов . Ну, так ты народ-то не искушай! Следствие, братец; понял? А я тебе этой беды не желаю.

Епишкин . Уж что говорить! Ну, да, думаю, бог милостив.

Лютов . Кабы ты чистый человек, а то… Я, братец, ничего не знаю, я ничего не знаю, а, чай, слышал, какой разговор-то про тебя насчет притону-то?

Епишкин . Мало ли всяких разговоров-то! И про ваше благородие тоже кой-что поговаривают; да мы, признаться, внимания не берем и слушать-то.

Лютов . Так уж ты загороди; побереги хоть меня-то, коль себя не бережешь; с нас тоже ведь спрашивают.

Епишкин . Не извольте беспокоиться! Стоит ли об таких пустяках разговаривать! Милости просим на полчасика! Особенной попотчевать могу.

Лютов . Попозже зайду, теперь некогда. (Подает руку.)

Епишкин . Как угодно-с. Завсегда рады, завсегда вы у нас первый гость. Поискать еще таких-то благодетелев.

Лютов уходит.

Терпит же ведь земля, господи! (Уходит в лавку.)

Из лавки выходит Фетинья .

Мигачева и Фетинья .

Мигачева . Здравствуйте, матушка Фетинья Мироновна!

Фетинья (гордо) . Здравствуй!

Мигачева . Куда бог несет?

Фетинья . Так, для воздуху, у лавочки посидеть. А ты куда?

Мигачева . Куда мне! Сына поглядываю.

Фетинья . На что он тебе?

Мигачева . Поругать хочется, Фетинья Мироновна.

Фетинья . После поругаешь, не к спеху дело.

Мигачева . Боюсь, сердце-то пройдет; сердце-то у меня круто, да отходчиво. А теперь бы он мне в самый раз попался: в расстройстве я.

Фетинья (подходя) . Что так?

Мигачева . Квартальный, матушка, разобидел; пристает, забор красить, отдыху не дает. Какие мои доходы, сами знаете: один дом, да и тот валится. Четверо жильцов, а что в них проку-то! Вот, Петрович - самый первый жилец, а и тот только за два с четвертаком живет. Ну, опять возьмите вы поземельные. Все б еще ничего, да ведь дом-то заложен, процент одолел.

Фетинья . Заложен?

Мигачева . Заложен.

Фетинья . Скажите!

Мигачева . Третий год я вам говорю, Фетинья Мироновна, одно и то же, а вы все будто не слыхали, да все удивляетесь.

Фетинья . Ах, редкости какие! Коли у меня такой характер, что ж мне делать-то! А то так тебе и дать одной все пoряду говорить! Этак ты всю материю скоро расскажешь. А нынче день-то год, пущай поговорим, куда нам торопиться-то; а время-то и пройдет, будто дело делали.

Мигачева . Помощник-то у меня, сами знаете, один.

Фетинья . Один? И то ведь один.

Мигачева . Да и тот неважный, так, какая-то балалайка бесструнная. Ну, еще по дому кой-что хозяйничает, а уж на стороне достать что-нибудь, на это разуму у него нет. Думала в люди отдать, хоть в лавку, да сама ни при чем останешься. А он все-таки и подбелит, и подкрасит, и подколотит.

Алекса́ндр Никола́евич Остро́вский (31 марта (12 апреля) 1823 - 2 (14) июня 1886) - русский драматург, творчество которого стало важнейшим этапом развития русского национального театра. Именно с Островского начинается русский театр в его современном понимании: писатель создал театральную школу и целостную концепцию театральной постановки. Сущность театра Островского заключается в отсутствии экстремальных ситуаций и противодействия актёрскому нутру. В пьесах Александра Николаевича изображаются обычные ситуации с обычными людьми, драмы которых уходят в быт и человеческую психологию.

Александр Островский
«Не было ни гроша, да вдруг алтын»

Тульский областной драматический театр им. М. Горького.
Постановка - Леопольд Арзуньян.

Исполнители:
Ведущий - Андрей Мартынов;
Анна Тихоновна, его жена - Римма Асфандиярова;
Михей Михеич Крутицкий, отставной чиновник - Владимир Башкин;
Настя, племянница Крутицкого - Елена Кондратьева;
Домна Евсигневна Мигачева, мещанка - Татьяна Демидова;
Елеся, её сын - Юрий Клименко;
Истукарий Лупыч Епишкин, купец-лавочник - Евгений Басин;
Фетинья Мироновна, его жена - Евгения Пчёлкина;
Лариса, их дочь - Галина Росихина;
Модест Григорьич Баклушин, молодой человек - Александр Шорохов;
Петрович, мелкий стряпчий из мещан - Александр Белов;
Тигрий Львович Лютов, квартальный - Николай Горюнов;
Разновесов, солидная личность - Борис Юрков.

Год записи: 1979
http://radiosp.ru/spec/1435

Аннотация:
Настенька приезжает к скупому дяде от крёстной, которая взяла её к себе после того как дядю отставили со службы за взятки. Но крёстная беспокоилась, что красота Насти отвлечёт женихов от её дочек, и прогнала её. Крутицкий не даёт ей с Анной ни грошика и уверяет, что он бедняк. Соседи (бедная Мигачева, которая постоянно ругает сына-шалопая Елесю и чопорная Фетинья - жена торговца «тёмным товаром» с дочерью-красавицей, но круглой дурочкой (по мнению матери) Ларисой, и Петрович - друг Елеси, в своё время ограбленный Крутицким) подозревают, что у Крутицкого есть деньги, но он очень скуп. В это время Настя встречает своего бывшего жениха - Баклушина, но из гордости не признаётся, что живёт в бедности. Тот узнаёт её адрес у Епишкина и хочет прийти. Крутицкий заставляет Анну и Настеньку идти просить милостыню. Исполняя это, они встретили купца, который даёт им 10 рублей и говорит что хочет прийти к ним «поговорить». На эти деньги Настенька накупает чая и платков, чтобы принять Баклушина. Елеся же забирается в сад к Ларисе и целует её, но их застает Фетинья и, решив пойти на мировую, договаривается с Мигачевой о женитьбе молодых людей. «На радостях» они, застав Баклушина в гостях у Крутицких, оскорбляют Настю и упоминают о её побирательстве. Бедная Настя стоит как убитая, а Анна спрашивает Модеста, хочет ли он её спасти. Но тут выясняется, что ему нужна богатая невеста, но он обещает подумать. Через некоторое время приходит купец, а вскоре и Баклушин. Настя отвергает его любовь и соглашается уехать к купцу. Тут Елеся, крася забор, окрашивает и Фетинью. Та кричит, что он сделал это специально, и уводит Ларису. Ночью Петрович запугивает Крутицкого, и тот, убегая от него, теряет из шинели, в которой хранил деньги, несколько тысяч. Елеся их находит и на крики скупца отвечает криками. Их уводят приставы и отдают Елесе третью часть. Но Крутицкий впадает в тоску и вешается в саду. В то время, как Елеся зовет Анну к телу мужа, а Настя собирается ехать к купцу, к ней приходит Модест и рассказывает, что он любит её, но должен одному ростовщику миллион рублей. Та прощает его, но тут возвращается Анна с горестной вестью. Оказывается, что Баклушин был должен именно Крутицкому, у которого нашли кучу денег. Молодые люди обручаются, а Елеся, по настоянию мужа Фетиньи Мироновны Епишкина, женится таки на Ларисе.

Влас Михайлович Дорошевич

«Не было ни гроша, да вдруг алтын»

На самом краю Москвы, в лачуге, живет старик, отставной чиновник Крутицкий.

Он ходит по папертям просить милостыню и посылает нищенствовать жену и племянницу.

В доме у Крутицкого пьют, вместо чаю, липовый цвет. А вместо сахару служит изюм, который старик подобрал около лавочки.

И когда Крутицкий умирает, – в его шинели находят зашитыми в поле сто тысяч. Да под полом на сто тысяч драгоценностей.

Старый скряга занимался ростовщичеством. Давал сто рублей взаймы, а через три года эти сто рублей вырастали в семь тысяч.

Г-н Правдин полагает, что все это слабоумие.

Блуждающая, жалкая, бессмысленная улыбка. То, что психиатры называют – «спотыкающаяся» речь. Впечатление «блаженненького».

Знаменитый психиатр, сидевший на спектакле в первом ряду, быть может, и нашел, что внешние признаки слабоумия переданы верно и хорошо. Но Островский вряд ли нашел бы, что г. Правдин изображал то лицо, которое он, Островский, написал.

Пьеса написана в те старые времена, когда сцена не превращалась в клиники. Как ни уродливы, как ни ужасны типы, выведенные Островским на подмостки, но во всех этих алкоголиках, нравственно тупых, жестоких людях, скрягах, – Островский искал и выводил «живую душу». А душа психически больного – душа мертвая. С ней литературе, – литературе общей, а не медицинской – делать нечего.

Если скряжничество есть только вид слабоумия, – тогда и мольеровскому Гарпагону, и пушкинскому Скупому рыцарю – место в психиатрических клиниках, а не на сцене. Тогда и страницы «Мертвых душ» о Плюшкине – только психиатрический этюд.

Слабоумный Крутицкий, у г. Правдина, только жалок.

А между тем, посмотрите, каким ужасом веет от старого ростовщика у Островского.

Он задавил в своей жене все человеческое. Даже самое острое из человеческих чувств – стыд. Ей больше не стыдно никаких унижений. Не стыдно ходить в солдатской шинели. Она любит даже эту шинель за то, что та ее греет.

– Человеку надо только, чтобы ему было тепло и было, что кушать.

Это «кушать»… «кушать»… «кушать» без конца проходит в роли Анны Тихоновны.

Крутицкий пыткам подвергает жену и племянницу, посылая их побираться у купцов.

Крутицкий доводит племянницу до того, что та продается.

Молодого человека, который попал ему в лапы, доводит до того, что тот, любя другую, готов продать себя богатой невесте.

Петровича, им обобранного, он чуть не доводит до убийства.

Этот старик вынимает из людей душу, доводит их до гибели, до падения, до преступления. Это – страшный человек.

Крутицкий зол. С какой радостью он подготовляет ворам ловушку.

– Мне один сыщик говорил, что никогда не надо торопиться. А то вор на суде отвертится. Надо дать вору время, и схватить его с поличным…

Он жесток и холоден, как убийца, как палач:

– Дать им время, чтобы с поличным, – Анну убьют. Ну, что ж! Это смерть все равно, что мученическая…

Он до кровожадности жесток. До «фунта человеческого мяса».

Дело происходит в то время, когда «татей» наказывали «торговой казнью».

Тем страшным кнутом, который вырезал «ремни» из спины. Тем кнутом, которые, когда их отменили, приказано было зарыть в землю, чтоб «и самой страшной памяти об оных не осталось».

Послушайте, с какой нежностью говорит Крутицкий о «торговой казни».

– Кнутиком их! Кнутиком!..

Он ни разу не называет грубо: кнут. Всегда нежно: кнутик. Какое-то сладострастие мучительства.

Такой человек только жалок?

В литературе мы имеем два классических типа скряг. Плюшкин и Скупой рыцарь. Первый жалок и смешон, от второго веет ужасом. Это два полюса. Крутицкий, как и Гарпагон, занимает место между тем и другим. Островский хотел написать русского Гарпагона. У Крутицкого есть чисто гарпагоновская сцена. Крутицкий и Гарпагон и жалки, и страшны в одно и то же время. Только что в ваше сердце закралась жалость, – как от типа повеяло ужасом.

Изобразив Крутицкого только жалким, несчастным, «блаженненьким», г. Правдин не выполнил намерений автора. И вся трагедия пропала.

Потому что это трагедия, как трагедия «Шейлок», хотя и пьеса о Крутицком у Островского, как и «Шейлок» у Шекспира, названа «комедией».

Трагедия пропала.

В первых актах это был больной, – жалкий, как всякий больной. Сцены, когда у Крутицкого пропали деньги, – потеряли свое сценическое значение. Не душу у человека украли, а просто обидели больного.

И когда Крутицкий, у г. Правдина, «вырос», выпрямился, весь словно закостенел и со страшным лицом, твердой, резкой, решительной походкой пошел в сад, чтоб покончить с собой, – это был только новый безумный поступок слабоумного. От этого не веяло тем ужасом, каким веет от полного отчаяния и самоубийства.

Пьеса потеряла свой истинный характер. Странно было смотреть на сцену. Что такое происходит? Как же так? Что-то вроде виленского убийства!

Человек удавился. В двух шагах труп висит на дереве. А жена говорит, как надо поступить с оставшимися деньгами:

– Лучше их растранжирить, чем так накапливать, как мы копили.

Племянница шутит:

– Теперь, Модест Григорьевич, вы уж наш должник! Мы вот возьмем, да и посадим вас в яму!

Происходит сговор.

Что же это за чудовищная бесчувственность? Нравственный идиотизм какой-то!

Мы поняли бы все это, как вздох облегчения, если б нам показали, из-под какого страшного гнета люди освободились, от какого ужаса избавились.

Мы сказали бы:

– Да. Это понятно. Избавившись от человека, бывшего таким гнетом и таким ужасом, совершенно естественно, что люди подумали прежде всего о себе, порадовались за себя, и у них невольно вырвался вздох облегчения. С точки зрения приличий следовало бы, быть может, погодить. Но по-человечеству понятно.

А нам дали жалкого, больного, несчастного. Он так ужасно погиб. А родные ликуют по поводу того, что больного затравили вконец. Поистине, какой-то каннибальский признак.

Там, где один артист своим исполнением лишает пьесу ее истинного смысла и совершенно искажает характер других действующих лиц – там нельзя говорить об «ансамбле», которым всегда гордился Малый театр.

За неимением настоящего Крутицкого, пьесы Островского не было.

А афиша была составлена так заманчиво. В Островском Федотова, Садовская, Садовский.

Особенно Садовский. Видеть Садовского в пьесе Островского. Это все равно, что слышать Магомета, проповедующего об Аллахе.

Мы наслаждались заранее:

– Что сделает Садовский из Петровича? Какое живое лицо создаст!

И это был один из тех редких случаев, когда мы ушли из театра, неудовлетворенные игрой г. Садовского.

У Петровича ум не только иронический, но и озлобленный.

– А ты где с купеческой-то дочерью целовался?

– То-то и дело, что через забор перелез, в их сад.

– Ну, тогда тебе одно спасенье. Говори, что ногами стоял на общественной земле, и через забор, в чужой сад, только губы протянул.

Его спрашивают:

– А что будет человеку за то, что он находку нашел?

– Закуют в кандалы. Года два в остроге подержат, а потом по Владимирке!

В этих издевательствах над законом, – вернее, над беззаконием, – над судом, – вернее, над бессудием, – желчь, накипевшая злоба человека, которого морили в тюрьме, лишили в суде всего достояния.

В тоне г. Садовского была ирония, но не было сарказма много страдавшего человека. Выходило, что Петрович иронизирует над незнанием законов окружающими. Но не над ними, думается, а над самими законами и их исполнителями злобно и страдальчески издевается Петрович.

Его довели до последней степени явного негодяйства. Он промышляет тем, что делает ворам подложные документы. И Петрович за это полон непримиримой злобой к тем, кто довел его до такого положения.

И злоба Петровича так велика, что он на преступление готов. Убийц подвести, самому убить.

Это желчный человек, замученный, издерганный злобой.

О чем бы с ним ни заговорили, – на все только злобно-саркастический ответ:

– Жаловаться нельзя: и ростовщиков убийцы не забывают.

– В каком настроении судья. В хорошем, – отпустит. В дурном, – сошлет.

В исполнении г. Садовского это спокойный, уравновешенный, над всем посмеивающийся циник.

Странным становится: с чего это он вдруг на преступление, с дубиной на человека, бросился? Если бы был задерганный злобой, замученный, задыхающийся от злобы человек, – никаких бы «вдруг» в пьесе ясной, простой и жизненной не было.

Нам кажется, что таким исполнением Петровича г. Садовский погрешил против автора, и против истории. Не таких, как его иронический философ, людей делали на Руси дореформенной суд и всяческая дореформенная неправда.

Г-жа Федотова играет забитую жену Крутицкого. Вот это действующее лицо возбуждает к себе только жалость. Бесконечную жалость. Плачущие речи, плачущие звуки. И г-же Федотовой не надо было много искать, чтоб найти у себя все, что надо для этой роли. Созданный ею «из слез» образ был глубоко трогателен. А рассказ о том, как Анна Тихоновна перестала стыдиться солдатской шинели, положительно переворачивал сердце.

Алтыны и гроши - русские деньги

Четвертак - это серебряная монета достоинством 25 копеек, которая чеканилась с 18 и до начала 20 века.

Империал - эта монета стала чеканиться из золота с 1755 года. Её вес в разные периоды мог варьироваться (11,61 грамм, 7,74 грамма, 5,85 грамм). Сначала её стоимость приравнивалась к 10 серебряным, а потом её номинал вырос до 15 золотых рублей.

Рубль - эту монету чеканили из серебра, своё хождение начала с 13 века. На русских рублях с конца 15 века стал изображаться герб Российской империи либо герб Москвы. В 1924 году его вес составлял 18 грамм, в 1764 - 1915 также весил 18 грамм, а в 1654 году вес монеты составлял 28 - 29 грамм.

Гривенник - это 10 копеек и чеканится с 1701 года. Прообразом этого названия послужила древнейшая русская денежная единица гривна.

Гривня - это тот же гривенник, только чеканился гораздо раньше и имеет номиналом всё те же 10 копеек.

Семишник - это традиционный номинал русской монеты в 2 копейки, так же может называться грошью.

Копейка - чеканилась из меди и равнялась одной сотой рубля. В Российской Империи с 16 века производилась из серебра, но позже с 1704 года её стали делать из меди по экономическим соображениям.

Полтиник - это монета с номиналом 50 копеек. В разные периоды чеканилась из меди, серебра и одно время была даже золотой.

Полушка - получила такое название, потому что равнялась половине московской и одной четверти новгородской деньги. После объединения Руси стала стоить четверть копейки.

Деньга - это одна из самых старинных монет на Руси, её чеканили сначала из серебра, но потом стали производить из меди. Номиналом в половину копейки.

Алтын - это древнейшая русская монета с номиналом в 3 копейки.

Грош - это старинная монета имевшая хождение на Руси и имеющая номинал полкопейки.

Синоним поговорки: "Не было ни чарки, да вдруг ендовой"

Когда появился алтын?

Аналог поговорки у англичан: "не было ни гроша, да вдруг алтын" - "yesterday a pauper, today a king" ("вчера нищий, сегодня король")

Использование поговорки "не было ни гроша, да вдруг алтын" в литературе

"Ну вот мама, нашла я себе жениха, не было ни гроша, да вдруг алтын. Такой козырь, что не достанешь рукой"
("Бедная невеста" Островский)

"Здравствуй дорогой Александр Николаевич! Я закончил "Степь" и я её отправляю. Не было ни гроша, да вдруг алтын. Думал я написать пару листов, а в итоге получилось все пять"
(Из письма Чехова к Плещееву 3 февраля 1888 года)

"Баттенберг утверждает - Болгария доброе наше отечество! Неужели Отечество? Каким образом Болгария стала у него отечеством, ведь он её даже во сне не видел? Правильно говорят - не было ни гроша, да вдруг алтын" ("Мелочи жизни" Салтыков-Щедрин)

"Спешу сообщить вам дорогая матушка, что уже с марта я собираюсь печататься на страницах двух толстых журналов, прямо по поговорке - не было ни гроша, да вдруг алтын"
(Из письма своей матери Мамина-Сибиряка от 26 февраля 1882 года)

"А ведь это прекрасно Ольга! Сразу два сына! Об этом в народе говорится: не было ни гроша, да вдруг алтын"
("Свет над землёй" С. П. Бабаевский)