Чемодан с золотом

Когда речь идет о безвозвратно утерянных сокровищах времен Второй мировой войны, сразу вспоминается Янтарная комната. Однако янтарное чудо было только малой долей пропавшего. По подсчетам историков, потери были значительными: около 1 млн. древних книг, бесценные музейные экспонаты и огромное количество рукописей. Судьба большинства пропавших сокровищ до сих пор покрыта тайной. Например, мало кто знает, что до войны в Керченском музее древностей находились ценнейшие экспонаты – золотые изделия из захоронений готов, монеты понтийского царя Митридата Великого, скифские украшения и большое количество драгоценностей, датируемых более поздними периодами.

В сентябре 1941 года Керченский музей готовил свои экспонаты к эвакуации. Именно в это время шеф СС Генрих Гиммлер создал специальную зондеркоманду, которой поручалось любыми средствами найти эти сокровища и привезти в Германию. К поискам драгоценностей были подключены специалисты самой таинственной мистической фашистской организации «Анненербе». Эта организация возглавляла изучение древнегерманской истории и вела активный поиск предметов — «наследия предков». Создана она была сразу после прихода к власти Гитлера в 1933 году. К работе в Анненербе были привлечены самые лучшие университетские ученые, которые придерживались нацистских взглядов. С помощью этих специалистов проводились многочисленные раскопки в разных частях мира: Новрегии, на Ближнем Востоке, Тибете. Нацисты упорно искали свои «корни», чтобы оправдать право германской нации на мировое господство. С 1937 года Анненербе перешло в полное подчинение Гиммлера. Когда гитлеровцы оккупировали Украину Анненербе начали исследования всех древних курганов и поселений в Северном Причерноморье. Их интересовало наследие одной из групп древнегерманских племен – готов, которые во времена III века н.э. имели собственную развитую культуру.

Историки считают, что готы пришли в Крым с территории, находящейся в низовьях Вислы. Греческий историк Поседоний называл готов «германцами», а Корнелий Тацит так описывал это племя: «жесткие голубые глаза, русые волосы, рослые тела». В Крым готы пришли с мечами, частично уничтожив коренных жителей Крыма, а другую часть ассимилировав в своей среде. Со временем они стали самой главной силой в Крыму. Готы обитали на крымском полуострове дольше всех иных этносов. Гитлеровцы, во время Второй мировой войны, использовали сей факт для того, чтобы объявить Крым частью Германии. Они даже придумали название своей «новой территории» — Готенгау и планировали к 1960 году переселить на полуостров 5 млн. немцев.

Марфовский клад, хранившийся в керченском музее состоял из предметов, найденных в богатом готском захоронении. В немецких музеях, в то время, не было ни одной вещи, относящейся к остготской культуре. Особенную гордость коллекции составляла большая золотая диадема, ранее принадлежащая царице готов Федее, которая правила в I веке н.э. Найти и забрать эту коллекцию у русских, было задание, которое получили самые отъявленные головорезы Гиммлера…

При подготовке к эвакуации музейных ценностей из керченского музея все экспонаты были аккуратно упаковали в 19 ящиков. Кроме того, самую ценную коллекцию сложили в большой фанерный чемодан («золотой чемодан»). В чемодане были:
— монеты митридатовского времени, боспорские, понтийские из найденного в 1935 году, так называемого Таритакского клада;
— диадема из Марфовского клада, золотая, украшенная гранатами и сердоликами, золотые тонкие серьги и пряжки;
— золотые пластинки, украшенные изображением древних скифов, драгоценные бляшки с изображением молодых воинов и сфинкса;
— средневековая коллекция браслетов, перстней, колец, пряжек, медальоны с изображением древнегреческих богов, маски, золотые пластины, лепестки и иглы;
— монеты из Пантикапеи из червонного золота, монеты римского и греческого времени, византийские, русские, генуэзские, турецкие монеты, иконки, медали и многое другое.

В последних числах сентября все ящики и «золотой чемодан» были благополучно доставлены в порт Тамани, находящийся на кубанском побережье Керченского пролива. Керченские драгоценности перевезли сначала в город Краснодар, а затем в Армавир. Летом 1942 года немецкие бомбардировщики стали бомбить города Кубани. В ходе налета бомба попала в здание где хранились 19 ящиков с экспонатами. Начался пожар. Все содержимое ящиков сгорело до тла, но «золотой чемодан» уцелел, поскольку хранился в другом здании – помещении горисполкома. Когда ценности керченского музея привезли в Армавир, то чемодан вскрыли в здании горисполкома и сверили все содержимое с описью в присутствии специальной комиссии – все было на месте. Чемодан опечатали и поместили в охраняемый спецхран горисполкома.

В августе 1942 года немцы вошли в Армавир. Сотруднице армавирского горисполкома Анне Авдейкиной удалось в последний момент вывезти «золотой чемодан» из города. Вот что рассказала отважная женщина о спасении «золотого чемодана».

Когда советские войска ушли из Армавира, город стал зловеще безлюден. В горисполкоме двери были раскрыты настежь, ветер гулял по пустым коридорам. Несмотря на то, что многие документы вывезли, в комнате находился «золотой чемодан». Возможно, в суете и спешке про него все забыли. Да и внешний вид у него был непризентабельный. Анна Авдейкина с помощью своего племянника, не смотря на жесточайшую бомбардировку, вытащила чемодан из обрушающегося здания горисполкома. Худенькая слабая женщина и ребенок тащили 80-ти килограммовый чемодан с ценностями на сборный пункт эвакуации с надеждой успеть его отправить из города. Только счастливый случай позволил им найти в суматохе председателя горисполкома, который смог погрузить «золотой чемодан» вместе с его спасительницей, практически, в последний грузовик, уезжающий из города. По дороге машину обстреляли, но несмотря на это она доехала до станицы Спокойная. Там Анна сдала драгоценный чемодан начальнику отделения Госбанка. После чего сама смешалась с толпой беженцев, которые старались уйти подальше от города. Но далеко люди не ушли, их задержали немецкие автоматчики. Анна уничтожила свои документы, чтобы немцы не узнали о том, что она сотрудница армавирского горисполкома и опись драгоценностей из «золотого чемодана». Ей удалось бежать из фильтрационного лагеря и до освобождения Армавира она работала в тылу.

После возвращения домой ей рассказали о новостях, которые имели отношения к «золотому чемодану». Оказалось, что при оккупации города за ней приходили гитлеровцы, которые тщательно обыскали весь дом и прилегающий к дому участок. Допытывались у всех куда уехала Анна, кто ей помогал и, самое главное, какие вещи она увезла с собой. Особенно их интересовал некий чемодан, который мог быть среди вещей. Скорее всего, в городе был предатель, доложивший немцам, что из горсовета Анна выходила с чемоданом. В гестапо сразу поняли, что это был именно тот «золотой чемодан», который искала специальная зондеркоманда.

К сожалению, вскоре немцы пришли и в станицу Спокойную. Директор Госбанка станицы Спокойная, Яков Лобода, ушел к партизанам и унес собой «золотой чемодан». Искусствовед Е. Кончин, долгое время занимавшийся поиском «золотого чемодана», писал, что в партизанском отряде только руководители знали о хранящихся драгоценностях и осознавали всю ответственность за сохранность народного имущества.

В декабре партизанский отряд понес огромные потери и командование решило распустить отряд. Личное оружие, снаряжение, документы решено было закопать в разных местах. О каждом тайнике знали только два человека. К сожалению, неизвестно кто прятал «золотой чемодан», может быть это сделал сам Лобода.

Яков Лобода, выходя их окружения, попал в засаду и был схвачен немцами. Его приговорили к расстрелу, но дали повидаться с женой. Возможно он что-то рассказал о месте, где находится чемодан, но женщина, убитая горем, даже не смогла понять, о чем идет речь.

Якова Лободу и его товарищей расстреляли, а следы «золотого чемодана» оказались потерянными. После изгнания немцев с Кубани в 1943 году, выяснилось, что сам «золотой чемодан» был найден на стоянке партизанского отряда, но в нем было только несколько украшений. Пропало около 700 драгоценностей и знаменитая диадема царицы готов! Специальная комиссия занималась поисками, поскольку подозрение сразу пало на бойцов партизанского отряда. Но допросы и аресты ничего не дали – сокровища исчезли безвозвратно.

Настоящим шоком стало сообщение, что после войны в одном из немецких замков советские солдаты нашли часть ценностей из керченского музея. А совсем недавно, в 2006 году, на территории федеральной земли Гессен, полиция обнаружила 500 монет эпохи Пантикапея и Боспорского царства. Два года музейные работники Крыма доказывали «керченское» происхождение драгоценных монет. В 2009 году монеты вернулись в керченский музей, и теперь нумизматическая экспозиция музея оказалась самой ценной в мире. Но эти монеты не входили в коллекцию «золотого чемодана» …

В 1946 году мальчишки из станицы Спокойная нашли золотую пряжку, которая, судя по описанию, входила в перечень сокровищ «золотого чемодана». Судьба ее не известна – она пропала! И это очень подозрительно, хотя вполне возможно, что несмотря на окончание войны, Анненербе перешла в подполье и ее сотрудники все так же действуют на территориях разных стран. Им ничего не стоило сразу после войны продолжить поиски «золотого чемодана», используя огромные финансовые возможности и агентов в СССР.

В Советском Союзе государство не занималось поиском ценностей керченского музея. Все что известно о «золотом чемодане» сегодня – результат работы энтузиастов.

Не исключено, что агенты Анненербе добились-таки результатов в поисках сокровищ готов из «керченской» коллекции и тогда бесценные предметы древности навсегда потеряны для отечественной исторической науки.

На сегодняшний день официально считаются безвозвратно утраченными, ценнейшие предметы из «золотого чемодана», являющиеся неповторимым памятником культуры древних народов мира. Остается только надеяться, что когда-нибудь они все же будут найдены.

No related links found

Александр ФЕДОРОВ,

участник боевых действий

Великой Отечественной войны.

ЛЮДИ ЗОЛОТОЙ ПРОБЫ

Репортаж из военного лихолетья.

После войны, сменив профессию летчика пикирующего бомбардировщика на ручку и блокнот журналиста, я преобразился в корреспондента Краснодарского Радио по Армавирскому региону районов, протянувшемуся вдоль рек Кубани и Урупа на сотни километров. Богатый благодатный край! Думал, передохну тут от боевых тревог. Но ошибся. Они и здесь доставали на каждом шагу. Заставляли снова и снова возвращаться к делам сороковых лет. Да и былой уверенности фронтовика в том, что только вот там, на передовой свершались настоящие подвиги, поубавилось после многочисленных будничных встреч с теми, кто здесь, в тылу отдавал все для фронта, жертвовал последним и самым дорогим, страдал, боролся и погибал в противостоянии фашизму во имя нашей общей Победы. И таких, не отмеченных никакими наградами героев было, пожалуй, не меньше, чем ратных.

И о них сегодня, в юбилейный канун Победы в Великой Отечественной мой репортаж из военного лихолетья, рассказ о том, какими они были тогда и какими мы их видим сегодня через толщу шести десятка лет.

Однажды на Армавирский корпункт мне позвонила женщина и слабым голосом с горечью, сославшись на то, что сама она, видимо, уже не жилец на этом свете, сказала, что хочет поведать людям о том, о чем они непременно должны знать. И попросила о встрече у нее на дому.

Я с трудом отыскал на окраине города ее маленький уютный в зелени домик. И в течение нескольких часов завороженно слушал Анну Авдейкину, эту хрупкую седовласую женщину, о делах простых людей, истинных патриотов, отстаивавших в дни войны честь и достояние Земли Русской. А перед уходом получил в подарок и ее дневники, по которым сделал несколько радиопередач для кубанцев.

КЕРЧЕНСКИЙ КЛАД МЕНЯЕТ ПРОПИСКУ

Семен Нешев, житель села Марфовка, что неподалеку от Керчи, решил построить новый дом. Благо, что добротный строительный камень был прямо под боком. Сельчане брали его из защитного Аккосова вала, возведенного еще древними готами поперек всего полуострова - от берегов Азовского и до самого Черного моря. Добывал камень здесь и Семен. И однажды он наткнулся на древнее захоронение. Это был бесценный клад. Такого обилия искусных готских памятников из золота и драгоценных камней, датированных III-V веками нашей эры, здесь никогда ранее не находили. Это стало сенсацией к столетнему юбилею Керченского историко-археологического музея, где до войны хранились и многие другие уникальные исторические находки полуострова.

В сентябре 1941 года, когда танки фашистов прорывались в Крым, возникла необходимость срочно эвакуировать сокровища музея. И тогда самые ценные золотые вещи упаковали в большой фанерный чемодан, обитый черным дерматином и под номером 15 вместе с двумя десятками других ящиков с экспонатами и научными архивами подготовили к отправке через Керченский пролив в Краснодар.

Что же было уложено в тот чемодан? В описи, приложенной к нему, за подписью директора музея, известного ученого-археолога Юлия Марти, указывалось, что там находились все предметы Марфовского клада, найденного Семеном Нешевым, золотая диадема, украшенная сердоликами и зернами граната, большая золотая пряжка, наушные подвески, многочисленные женские украшения. А также там была большая коллекция понтийских и боспорских монет II-I веков до нашей эры, золотые изделия с изображениями скифов, пьющих вино из рога, барельефы сфинкса и юноши, сдерживающего коня. Еще в чемодане находились золотые бусы, маски, пояса и всевозможные браслеты, кольца, перстни, подвески и медальоны. Стоит назвать и коллекцию монет из червонного золота греческого и римского времен, древнюю иконку и многое, многое другое, всего семьсот девятнадцать изделий.

26 сентября 1941 года директор музея Ю.Марти и работница Керченского горисполкома Ф.Т.Иваненкова переправили музейные ящики на катере из Керчи через пролив в Тамань, а оттуда на военных автомашинах повезли в Краснодар. По дороге конвой 0бомбили немецкие самолеты. Сопровождающие прятались в придорожных канавах и в лесопосадках, оставляя в машинах все, кроме самого тяжелого чемодана под номером 15.

Но в столице Кубани Марфовский клад пробыл недолго. Немцы подступали к городу. И тогда золотой чемодан отправили дальше, в Армавир. А после того, как в Краснодар вступили гитлеровцы, сюда из Берлина прибыла зондеркоманда, в ней вместе с гестаповцами были германские археологи, которые охотились за Керченским кладом.

ИСПЫТАНИЯ СОКРОВИЩАМИ

Из дневника А.Авдейкиной.

"Январь 1942 года. Я работала в секретном отделе Армавирского горисполкома. Помню, вызвал меня к себе председатель Василий Малых и распорядился принять от прибывших из Керчи Иваненковой и какого-то еще пожилого мужчины содержимое чемодана №15. Открыли его в присутствии специально созданной комиссии. Стоит ли говорить, что все мы были потрясены увиденным чудом. Но время и ситуация не позволили долго любоваться прекрасным.

Все сошлось по описи. Замки чемодана опечатали сергучем. Потом поставили в мою служебную комнату на четвертом этаже, где хранились особо важные документы. О том, что находилось в чемодане и где он хранится, знал, конечно, очень узкий круг надежных людей.

Август 1942 года. Я заболела тифом. Долго валялась. Едва выкарабкалась. А потом снова слегла с воспалением легких. Несколько недель лежала в беспамятстве. А когда очнулась за окнами уже стоял август. Соседи сообщили мне, что немцы подходят к Армавиру. Многие учреждения эвакуируются. И тут я вспомнила о золотом чемодане. Где он? Ведь главная ответственность за него лежала на мне. Кое-как поднялась с постели и, шатаясь, побрела к Дому Советов. А здесь - двери и окна настежь. В кабинетах все перевернуто. С трудом поднялась на четвертый этаж. Вошла в свою служебку и глазам не поверила. В сваленных в кучу бумагах валялся тот самый дерматиновый чемодан.

Боже мой, как же его оставили? Наверное, те, кто собирали секретные документы, подлежащие эвакуации или ничего не знали о сокровищах, или просто забыли о них в спешке. С виду-то чемодан был совсем невзрачный, обшарпанный.

Что же делать? Одной - не поднять. Там золото. А кому я могу доверить такое? И не оставлять же все это немцам!

Вернулась домой. Кликнула своего племянника Шурика. Ему тогда и четырнадцати -то не было. Бледный да худющий. Зато толковый. Сразу все понял. Бежим снова к Дому Советов. Поднимаемся наверх. И вдруг страшный взрыв потряс здание. Ну, думаю, все пропало. Но оказалось, бомба угодила в соседний дом.

Мы все-таки благополучно вынесли тяжелый чемодан на улицу. Едва волокли вдвоем. Спешили, волновались. Отдыхали через каждую сотню шагов. Во мне самой-то тогда после болезни оставалось не более сорока килограммов, да и мальчонка на ладан дышит. На помощь подоспела моя сестра Полина. Кое-как втащили чемодан в наш двор, что на улице Лермонтова. И я пошла искать сборный мобилизационный пункт. К счастью, там оказался председатель горисполкома В.Малых. Рассказала ему все. Надо было видеть, как он разволновался и стал искать машину, чтобы забрать музейный груз. А я снова побрела домой. Земля дрожала под ногами. Город снова бомбили. Вокруг пыльный полумрак и свист осколков.

Наконец Малых пригнал старенькую полуторку. Здоровые мужики вдвоем с трудом подняли чемодан в кузов. Председатель приказал мне и шоферу гнать прямо в горы, в станицу Спокойную. И сдать драгоценности в районный банк. Все другие выезды уже контролировали гитлеровцы.

Дорога оказалась не легкой. Машину обстреливали. Пробили шины, кабину и радиатор. Но мы все же кое-как добрались до станицы. Сдали золотой груз директору райбанка Якову Лободе и сразу же двинулись в обратный путь. Но не проехали и десятка километров, как наткнулись на немецкий патруль. Вместе с сотней других беженцев нас собрали на лесной поляне. Я очень боялась, что станут обыскивать и найдут у меня акт о передаче ценностей в банк. Но было темно и немцы отложили обыски до утра. Ночью я разорвала в мелкие клочья акт и зарыла их. А сама сбежала и несколько месяцев скрывалась в окрестных хуторах.

Февраль 1943 года. После освобождения Армавира, наконец, вернулась домой. Изможденная, худая, поседевшая. Родные едва признали меня. И первое, что сообщили: сразу после моего отъезда в дом заявились гестаповцы. Учинили разгромный обыск. Продырявили штыками не только стены, стог сена, но и перину с подушками. И все допытывались - куда, когда и на чем я уехала из города, что взяла с собой и кто сопровождал меня? И конкретно спрашивали о черном чемодане, который, как им стало известно, я унесла из Дома Советов. Значит гестаповская зондеркрманда знала о золотом чемодане, что он уже здесь. Искала его и шла по нашим следам.

На этом записи Анны Авдейкиной обрывались. И о дальнейшей судьбе Керченских сокровищ можно было что-то узнать только в предгорной станице Спокойной. Тем более что вскоре Анны Моисеевны не стало.

ПАРТИЗАНСКИМИ ТРОПАМИ

Последним пунктом, где остался Керченский клад, был районный банк Кубанской станицы Спокойной. Выезжаю туда. Встречаюсь с финансистами, с ветеранами партизанского движения и узнаю, что после того, как в станицу нагрянули фашисты, в августе 1942 года, директор банка Яков Лобода погрузил на бричку банковские ценности вместе с черным чемоданом и попытался эвакуировать все к партизанам. Но далеко уехать не смог. Прямо на окраине станицы его остановили немцы. Казалось, судьба готского золота тут же будет решена. Но, к счастью, патрули не стали рыться в поклаже "селянина", а просто завернули бричку с ездоком обратно. Однако, Лобода знал дороги лучше пришлых. Он выехал по другой улице в лес и подался к партизанам. Сдав им ценности, остался в отряде. Месяца три совершал вместе с ними нападения на оккупантов, участвовал в стычках и засадах, скрываясь в лесах. Зимой сорок второго партизаны попали в окружение. Долго отбивались. Но кончались боеприпасы и продовольствие, было много больных и раненых. И тогда решили, небольшими группами прорываться в населенные пункты. Тут и пришлось прятать в горном лесу все, что нельзя было унести с собой. Спрятали и золотой чемодан. Ветераны утверждают, что среди тех, кто "второй раз предавал сокровища земле", были командир отряда Петр Соколов, Яков Лобода, казначей Ирина Гульницкая и комиссар Иван Мальков. Командир погиб в бою при выходе из окружения. Лободу с двумя товарищами тогда же схватили гитлеровцы. В тюрьме их пытали, надеясь выведать секрет захоронения клада. Обещали сохранить жизнь в обмен на тайну. Но, так и не узнав ее, Лободу и его товарищей расстреляли.

Не остались в живых, вскоре после войны, и комиссар Иван Мальков, и казначей отряда Ирина Гульницкая. Ее дочь Лариса, в то время тоже находившаяся среди партизан, подтвердила, что мать действительно имела какое-то отношение к "золотому чемодану", который, по ее словам, доставил ей много страданий. Но никаких подробностей она дочери никогда не рассказывала. Зато Лариса предположила, что о тайнике мог знать еще и начальник штаба отряда Михаил Иванович Комов. А когда мне удалось его отыскать, он вспомнил, как перед выходом из окружения, в лесу закапывали остатки снаряжения и что, кажется, там был черный чемодан. Это происходило неподалеку от станицы Бесстрашная. А место было помечено на полевой карте командира отряда Соколова.

… Сколько раз вот так уже казалось, что разгадка тайны где-то совсем рядышком, как вдруг она снова ускользала. Но, как и где теперь искать полевую карту погибшего командира? Правда, это уже другое, послевоенное и даже возможно детективное продолжение истории о Керченских сокровищах. И это уже дело не только журналиста. Честно говоря, меня на это расследование, прежде всего, направляло желание исследовать и понять психологию людей, близко соприкасавшихся с бесценными сокровищами, начиная с крестьянина Семена Нешева, нашедшего клад, а потом многих других, сопровождавших, оберегавших и хранивших эти ценности, а также расстрелянных, но не открывших тайну партизан. Ведь у всех у них были возможности воспользоваться драгоценностями или, скажем, заплатить ими за свои жизни. Но они оказались выше этого.

В процессе поисков и расследования я понял, что эти люди совсем не считали себя героями, но стали именно таковыми, когда судьба столкнула их с необходимостью выбора между шкурной алчностью и элементарной честностью, подлым предательством и беззаветной преданностью, между грязной продажностью и истинной любовью к своей земле, ее народу. И они сделали свой единственно верный выбор! Это были люди своей эпохи.

Р.S. Поставил точку и задумался. Напрашивается сравнение, скажем такое: а что если бы вот такой же соблазн, вроде Керченского клада, вдруг выпал сегодня на долю представителям нынешнего поколения, как бы они поступили теперь? Вопрос, конечно, не простой. Ответов на него категоричных и спорных напрашивается много. Вот пусть читатели и ответят на него, хотя бы просто сами себе.

«Как-то в одной из газет я прочитала статью о ценных реликвиях Керченского музея, пропавших во время войны. Интересно было бы узнать, продолжается ли их поиск, принес ли он за прошедшее время что-либо новое?..»
Е. Соколовская, г. Киев

В январе 1926 года крестьянин деревни Марфовки С. Нешев на гребне Асандрова вала, где он добывал строительный камень, наткнулся на богатое готское захоронение и передал Керченскому историко-археологическому музею найденные там вещи: золотую диадему, украшенную сердоликами и зернами граната, большую золотую пряжку, наушные подвески, тонкие, овальной формы золотые пряжки. Такого обилия превосходных, высокого художественного качества готских памятников, датированных III—V веками нашей эры, здесь не находили. Сенсационная находка явилась как бы нежданным подарком к столетнему юбилею музея...

А спустя двадцать лет, летом 1946 года, в сотнях километров от Керчи, у станицы Спокойная, на юго-востоке Краснодарского края, мальчишки нашли в лесу древнюю золотую пряжку овальной формы и отнесли ее в милицию. Драгоценность позже сдали в местное отделение Госбанка, но, к сожалению, установить сегодня дальнейшую ее судьбу невозможно.

Какая, скажете, связь между этими столь разновременными и отдаленными друг от друга событиями? Дело в том, что золотая пряжка, случайно обнаруженная в лесу, была, по всей видимости, из того же знаменитого Марфовского клада! Почему я говорю «по всей видимости», станет ясно из дальнейшего повествования...

Но если это так, то как готская реликвия оказалась так далеко от места своего нахождения? Как она туда попала? Это сложная, запутанная история, которой я занимаюсь вот уже несколько лет...

Приехав однажды в Керчь, я не мог не побывать в историко-археологическом музее. Там и услышал об исчезновении в годы войны многих музейных сокровищ. Но рассказывали об этом в общей, почти легендарной форме... И вдруг — надо же случиться такому удачному стечению обстоятельств! — как раз во время моего пребывания в Керчи в музей поступили ранее неизвестные документы как о вывозе в тыл части его экспонатов, так и о разграблении оставшихся фашистскими оккупантами. Мне дали возможность с документами познакомиться. С этих бумаг, из которых я впервые узнал о «золотом чемодане», и начался длительный поиск.

Итак, «золотой чемодан». Появился он в сентябре 1941 года, когда немецкие танки уже пробивались в Крым. Тогда директор музея (с 1921 года), видный археолог Юлий Юльевич Марти принес из дома большой фанерный чемодан, обитый черным дерматином. И туда в пятнадцати коробках уложили самое ценное, а точнее — бесценное, хранившееся в «спецфонде» и входившее в золотой запас страны. В опись чемодан занесли как «место № 15». Всего же к эвакуации было подготовлено девятнадцать ящиков — в них были упакованы наиболее значительные экспонаты, архив музея, материалы раскопок и важнейших научных исследований (с 1833 по 1941 год). К чемодану отнеслись по-особому: его укладывали не только в присутствии директора и главного хранителя, но представителей городского комитета партии и горисполкома. Закрыли на замки, обвязали ремнями и запечатали сургучной печатью Керченского горкома ВКП(б).

Что находилось в чемодане? Прежде всего предметы Марфовского клада. Затем семьдесят серебряных понтийских и боспорских монет митридатовского времени, то есть II—I веков до нашей эры, из очень интересного, по мнению ученых, почти неизученного Тиритакского клада, обнаруженного при раскопках в конце 1935 года. Далее — золотые бляшки с изображением скифов, пьющих вино из рога; бляшки, обнаруженные на горе Митридат во время рытья котлована: одна — с изображением юноши, сдерживающего коня, другая — с изображением сфинкса; коллекция пряжек средневековья из семнадцати штук; всевозможные браслеты, серьги, кольца, перстни, подвески с изображением грифона, сфинксов, льва, медальоны с изображением Афродиты и Эрота, маски, золотые бусы, пояса из серебряных пластин, золотые иглы и лепестки. Наконец, пантикапейские монеты червонного золота, золотые боспорские монеты греческого и римского времени, генуэзские, византийские, турецкие, русские монеты, медали, древняя иконка и многое другое.

Предметы в количестве семисот девятнадцати штук — из золота и серебра. Все — неповторимые памятники мировой культуры. Справедливо чемодан именовался «золотым»!

26 сентября Юлий Юльевич Марти и инструктор горкома партии (по другим сведениям, сотрудник горисполкома) Ф. Т. Иваненкова покинули Керчь и отправились с музейными ящиками в тыл. Поездка была крайне тяжелой. Вначале на катере через беспокойный Керченский пролив. В Тамани ящики погрузили на армейские машины. Дорога проходила по открытой степной местности, хорошо просматривающейся с самолетов. При налетах выскакивали из грузовиков и прятались где придется. Марти и Иваненкова попадали в укрытие позже всех, когда кругом рвались бомбы: приходилось тащить с собой тяжелый и неудобный чемодан. Он всегда был с ними — ведь «место № 15» они обязаны были сберечь при любых, даже самых чрезвычайных обстоятельствах.

Добрались до Краснодара. Ящики разместили в местном музее. Что случилось с ними после? Конечно, меня интересовала прежде всего судьба «золотого чемодана». В Краснодаре, где я пытался разобраться в этом, мне лишь говорили, и то со ссылкой на смутные и разноречивые слухи, что фашисты, оккупировавшие город, усиленно разыскивали какие-то крымские сокровища. Снаряжена была специальная зондеркоманда, в которую входили прибывшие из Берлина археологи. Но гитлеровцы, опять-таки по слухам, ничего не нашли, ибо эти «несметные богатства» успели отправить из Краснодара. Куда? Кажется, в Армавир. Не исключено, что в какой-нибудь другой город...

Безуспешность поездки в Краснодар, на которую я возлагал большие надежды, огорчала. Но почему безуспешность? Уже то, что я прослышал о какой-то зондеркоманде с берлинскими археологами (?), отыскивающими крымские сокровища (а не «золотой ли чемодан»?),— сведения, явно достойные внимания. Они могли пригодиться и, как выяснилось позже, пригодились!

Вернулся в Москву. Засел в архивы. Быть того не может, чтобы об эвакуации такого крупного музея не осталось никаких документальных свидетельств... И мне повезло! В Государственном архиве РСФСР попалось вначале упоминание о том, что керченские экспонаты действительно были перевезены в Армавир. А затем и то, что «золотой чемодан» доставила в Армавир Иваненкова. Одна Иваненкова. Марти же, человек пожилой и больной, не перенес тягот беспокойного пути и надолго слег в краснодарскую больницу.

Должен с огорчением признаться, что усилия что-либо выяснить об Иваненковой оказались тщетными. Так, первый секретарь Керченского горкома партии в 1941 году Наум Абрамович Сирота, к которому я обратился, ответил, что не помнит у себя такого инструктора, оговорив, правда, «лет-то уж сколько прошло!». Списки довоенных сотрудников горисполкома не сохранились. И в партийном архиве Крымского обкома КПУ меня также ничем не порадовали. А ведь Иваненкова столько бы рассказала о приключениях «золотого чемодана»...

Возможно, эти строки прочтут люди, знающие или знавшие ее. Откликнитесь тогда!

Ценности Иваненкова сдала в Армавирский горисполком, о чем в феврале 1942 года доложили в Наркомпрос руководители Краснодарского крайоно Пашкова и Маркова.

Участь же остальных восемнадцати ящиков с керченскими экспонатами сложилась трагически. Когда Армавир стала бомбить фашистская авиация, фугаска попала в здание, где они находились, и все погибло под руинами, в огне пожара.

Уцелел лишь «золотой чемодан». О дальнейших его превратностях, согласно скудным архивным крупицам, могли бы знать в Армавире первый секретарь горкома партии Л. М. Кривенко и председатель горисполкома В. П. Малых. Они же руководили и партизанским движением в районе во время фашистского нашествия. Посылаю запрос в Армавир. И получаю (какой уже раз!) неутешительную справку: Кривенко и Малых давно умерли, и никаких официальных документов о «золотом чемодане» не имеется. Похоже, что следы керченских сокровищ безнадежно терялись...

Что предпринять? После небольшой публикации в газете «Советская культура» с просьбой отозваться людей, знающих что-либо о «золотом чемодане», мне удалось продвинуться в своем поиске. История пропавшего керченского золота привлекла внимание местных газет, краснодарских краеведов, историков, журналистов. Откликов пришло немало. Но по большей части то, что сообщали люди, было основано на слухах, легендах и устных преданиях.

Однажды среди этой почты попалось мне то единственное, долгожеланное и тем не менее нежданное письмо, о котором мечтаешь и в которое подчас не веришь. Письмо от человека, в биографию которого «золотой чемодан» вошел событием драматическим и, пожалуй, самым достопамятным. Письмо прислала из Армавира Анна Моисеевна Авдейкина, которая в 1941—1942 годах работала в Армавирском горисполкоме. Именно она приняла от Иваненковой ее секретный груз.

Незамедлительно пишу ей. Получаю обстоятельный ответ, еще и еще... Вскоре приезжаю в Армавир, встречаюсь с Авдейкиной в ее крохотном домике.

— «Золотой чемодан» привезли незнакомая мне женщина и, насколько я помню, немолодой мужчина,— рассказывает Авдейкина.— Вот фамилию его забыла. Но не наш он, не армавирский. Председатель горисполкома Василий Петрович Малых распорядился сверить содержимое чемодана с представленной описью. Открывали его в присутствии специальной комиссии, в которую включили и меня. Все сошлось в точности.

Чемодан закрыли на замки, поставили сургучную печать. На этот раз Армавирского горисполкома. Отнесли в мою комнату на четвертом этаже Дома Советов. В ней хранились особо важные документы, и вход посторонним был воспрещен. О существовании «золотого чемодана» знал лишь узкий круг ответственных работников.

К несчастью моему, летом 1942 года я серьезно заболела — сыпной тиф и воспаление легких. Долго лежала в беспамятстве, затем стала понемногу приходить в себя. Что происходило вне моей комнаты, представляла смутно. Но третьего августа обеспокоенная мама сказала мне, что немцы совсем близко и, похоже, город эвакуировался. Поднялась я, слабая-слабая. Вышла на улицу и поразилась непривычной, зловещей безлюдности. Шатаясь, побрела в горисполком. В Доме Советов — двери настежь, пусто, никого! Поняла, что горисполком эвакуировался. С трудом вскарабкалась на четвертый этаж. Больше по привычке, чем с какой-то определенной целью, заглянула в свою комнату. И сразу увидела этот черный чемодан! Глазам своим не поверила! Но это был он.

Как же его оставили?! Очевидно, тот, кто собирал здесь бумаги и вещи, подлежащие вывозу, в спешке и суматохе просто не обратил внимания на обшарпанный и неприглядный чемодан. Ведь, повторяю, о его содержимом знали лишь два-три человека...

Что же делать? Одной мне чемодан не унести. Позвать кого-нибудь на помощь? Кого? Постороннему человеку не доверишься. Но не отдавать же врагу народное достояние!

Бегу домой. Зову племянника Шурика. Тогда ему, болезненному подростку, и четырнадцати-то не было. Тороплю: «Скорее, Шурик, скорее!» Только взобрались на четвертый этаж Дома Советов, как страшный взрыв потряс здание. Упали мы на пол. Посыпались на нас стекла, штукатурка. Но живы остались, невредимы. Повезло нам — бомба угодила в соседний дом. Вытаскиваем чемодан на улицу. Несем вдвоем, отдыхаем через пятнадцать-двадцать шагов. Ведь сама себя еле несешь! Во мне тогда оставалось килограммов сорок, да и росту я небольшого — метр пятьдесят три сантиметра. А в этом чемодане, наверное, все восемьдесят килограммов было!

Миновали квартала три. Затем прибежала моя сестра Полина, помогла нам. Наконец-то наш дом на улице Лермонтова, тот самый, в котором мы с вами сейчас беседуем. Тяжкую свою поклажу оставляем во дворе, и я иду искать сборный пункт. Он, как помню, назначался еще до моей болезни — возле мясокомбината. Пробираюсь по улицам, сама думаю: а вдруг его перенесли или, того хуже, все уже покинули город... Но сборный пункт находился на условленном месте, и, к моей радости, вижу там Малых. Выпаливаю ему про чемодан, прошу машину. Он обещает. Почти без сил бреду обратно. Сидим ждем. Машины нет. Снова оказываюсь на сборном пункте. Мне говорят, что к нам была послана легковая машина, значит, она не дошла...

Собственно, удивляться нечему — город нещадно бомбят. Земля дрожит, все кругом погрузилось в какой-то пыльный сумрак — солнца не видно. Вспоминаю, что минут двадцать назад меня чуть не срезал осколок. Со свистом пролетел перед лицом и врезался в землю у ног. Приходит запоздалый ужас...

Малых где-то достает грузовик. Втаскиваем чемодан в кузов. Василий Петрович приказывает шоферу гнать в станицу Спокойная. Другие дороги из города перерезаны фашистами. И этот путь, быть может, в руках гитлеровцев, но есть шанс прорваться. А мне Малых велит, если мы доберемся до станицы, сдать чемодан в отделение Госбанка. Пытаюсь проситься в партизанский отряд, но Василий Петрович отказывает: «Самое главное — спасти ценности!» — внушает он.

По дороге нас обстреляли, спустили шины. До станицы кое-как добрались на скатах. Чемодан я сдала директору местного отделения Госбанка.

Что было дальше? Пристроилась я к беженцам. Нас задержали немецкие автоматчики и для выяснения личности отвели на какую-то поляну. На нее согнали несколько сот человек. Там я прежде всего избавилась от акта сдачи «золотого чемодана», разорвала его и клочки зарыла в землю. Думаю: немцы все равно задержат меня, когда увидят по документам, что я работаю в горисполкоме. Не стала испытывать судьбу и ночью с несколькими сотрудниками советских учреждений бежала из лагеря... Перешла линию фронта.

4 февраля 1943 года, через несколько дней после освобождения Армавира советскими войсками, Анна Авдейкина возвратилась домой. Родные не сразу признали ее в худой, желтой, изможденной женщине с седыми волосами, разбитыми в кровь ногами, в рваном, заношенном платье. Из новостей, которые ей выложили, главная относилась к... «золотому чемодану».

Как только немцы заняли Армавир, за Авдейкиной пришли гестаповцы. Обыскали дом, даже стог сена во дворе истыкали штыками. Допытывались, когда и на чем она уехала из города, кто ее сопровождал. Особенно — что взяла с собой. Требовали сказать, где она укрыла черный чемодан, который унесла из горисполкома. Быстро фашисты прознали о нем! Вероятно, кто-то из предателей видел Авдейкину... В гестапо поняли, о каком чемодане им донесли. Ведь именно за ним от самой Керчи гналась специальная зондеркоманда. И, как мы увидим позже, до Спокойной она тоже добралась...

Итак, станица Спокойная (сейчас она входит в Отрадненский район) — последнее известное нам место пребывания керченских сокровищ. Здесь, а также в Отрадной, встретился я с энтузиастами поиска «золотого чемодана» — краеведом Михаилом Николаевичем Ложкиным, с которым завязалась оживленная и весьма полезная переписка, и с сотрудником районной газеты «Сельская жизнь» Станиславом Кирилловичем Филипповым. Встретился с заведующим комнатой Славы в Спокойненском Доме культуры и председателем совета ветеранов Иваном Денисовичем Ермаченко, с некоторыми бывшими партизанами, просмотрел архив партизанского движения в районном музее...

И конечно, показали мне одноэтажный, барачного типа дом, в котором в 1942 году размещалось спокойненское отделение Госбанка. Сюда Авдейкина привезла «золотой чемодан», и отсюда он...

— 6 августа директор нашего Госбанка Яков Маркович Лобода погрузил банковские ценности и этот чемодан на бричку,— сообщает бывший бухгалтер Госбанка Екатерина Васильевна Васильченко.— И попытался было эвакуировать их в тыл...

Однако вскоре, по ее словам, был остановлен немцами. И загляни фашисты в бричку — печальная и на этот раз окончательная участь древнего золота была бы предопределена! Но, к счастью, проверять, что вез испуганный и усталый мужик, они не стали, а направили беженцев, и Лободу в том числе, обратно в Спокойную. В станицу Лобода не вернулся, а свернул в лес и доставил банковское имущество в Спокойненский партизанский отряд. Там и остался сам рядовым бойцом.

В начале декабря 1942 года отряд попал в крайне тяжелое положение. Его продовольственные базы были разгромлены, кончались боеприпасы. Бойцы голодали, страдали от болезней и внезапно наступивших морозов. Отряд окружили каратели, и он понес большие потери. Поэтому его командование решило пробираться из окружения небольшими группами, частью рассеяться по родным селениям, чтобы продолжить подпольную борьбу с оккупантами.

Снаряжение, лишнее оружие, документы, ценности закопали в разных местах. О каждом таком тайнике знали лишь два-три человека. Кто прятал «золотой чемодан»? Неизвестно. Быть может, среди них был и Яков Маркович Лобода. Вероятнее всего, эти люди погибли, как погиб и Лобода. При выходе из окружения он и несколько его товарищей были схвачены гитлеровцами. 14 декабря их расстреляли.

В тюрьме Якова Марковича избивали, допытывались о каких-то ценностях. Не тайну ли «золотого чемодана» пытались выведать фашисты? Ничего от него не добились. И то, что он скрыл от врага, не хотел ли открыть жене, когда ее допустили с ним проститься? Что-то очень важное он порывался ей сказать. «Но нам дали три минуты,— пишет мне его вдова Елена Павловна.— Полицай тут же стоял. Какой уж здесь разговор!» Сумела лишь понять, что «в отряде он сдал ценности Ирине Андреевне Гульницкой...».

Гульницкой?! Я уже слышал эту фамилию от бывших партизан, говорили они, что Ирина Андреевна была у них вроде кассира. И вполне могла быть причастной к сохранности керченского золота. Поэтому не потянется ли от нее ниточка поиска?

Так и получилось, но много-много позже...

А пока я искал тех немногих уцелевших партизан, которым известна была бы «заключительная» часть трагедии керченских сокровищ. Снова расспросы, обращения в официальные учреждения, переписка... И среди противоречивых рассказов, всяческих суждений, предположений, домыслов и легенд, коими основательно опутана история «золотого чемодана», отобрал я наиболее, как мне кажется, достоверные факты.

Они, эти факты, показывали, что в отряде о чемодане осведомлено было всего человек пять, в основном из руководства. Знал о них комиссар Иван Андреевич Мальков. Он, по словам заместителя комиссара соседнего Упорненского отряда Василия Степановича Серикова, в разговоре с ним упоминал о «золотом чемодане». Но распространяться не стал, о чем ныне стоит сожалеть, ибо Иван Андреевич уже скончался. Сын комиссара, Виктор Иванович, попавший подростком в отряд, вспоминает «о каком-то большом черном чемодане. Что находилось в нем, мы не догадывались. Но берегли его пуще патронов...».

Уже нет в живых таких, несомненно, сведущих в особых секретах отряда очевидцев, как начальник хозяйственной части Михаил Иванович Федоров, особист Николай Иванович Черноголовый, Надежда Васильевна Захарченко, работник одного из райкомов партии в Крыму... Умерла и Гульницкая. Но ниточка, которую я связал с ее именем, привела к дочери Гульницкой. Лариса Александровна Молчанова, которую я разыскал с превеликими сложностями, четырнадцатилетней девочкой находилась с матерью в партизанском отряде. Она и сообщила, что действительно ее мать имела какое-то отношение к «золотому чемодану», который «принес ей много горя и страданий». Но об этом она даже после войны дочери не рассказывала. «Если она была бы жива, думаю, помогла бы вам».

Подсказала Лариса Александровна, что еще, наверное, знал о керченских сокровищах начальник штаба отряда Комов. «Но его, наверное, давно нет в живых». Стал наводить справки о его родственниках и... отыскал самого здравствующего семидесятишестилетнего Михаила Ивановича Комова. Рад был ему, как своей последней реальной надежде.

Однако надежда эта обернулась лишь несколькими строчками из трудночитаемого письма. Комов писал о том, что он с двумя ныне покойными партизанами закапывал ящики с патронами. Среди них, по его словам, «видимо, был и ваш чемодан...». Точного места, где он схоронен, Комов не помнит — «где-то у станицы Бесстрашная». Но у командира отряда Соколова, как можно понять Михаила Ивановича, оно отмечено на карте.

Где теперь эта карта? Без сомнения, погибла?! Людей-то живых в отряде почти не осталось, а что уж говорить о листе бумаги! Тем более что командир Спокойненского отряда Петр Николаевич Соколов был убит в бою. Поэтому я не сомневался, что никаких его вещей или документов не сохранилось. Но однажды получил я письмо, которое меня взволновало и, по существу, круто изменило направление поиска. То, что сообщил его автор — житель Армавира А. Т. Буряковский, подтвердилось сведениями из других источников.

А извещал он о том, что его недавно умершая родственница Александра Григорьевна Сердюкова воевала в Спокойненском отряде. После того как он распался, она с сыном Малькова Виктором ночью пробралась к своей сестре Прасковье, которая проживала на хуторе близ станицы Бесстрашная. И самое главное — принесла документы погибшего командира. Среди них и его оперативную карту. Тщательно их спрятала. После войны Александра Григорьевна передала вещи и бумаги Соколова его жене, приехавшей из Ленинграда.

Однако адрес вдовы Соколова никто мне назвать не смог. А ведь она владела, быть может, единственным ключом к разгадке тайны «золотого чемодана» — картой, на которой ее муж указал партизанские тайники, в том числе и место укрытия керченских драгоценностей. Сохранилась ли бесценная карта? Как она необходима теперь!

Если, конечно, сокровища остаются в партизанском тайнике до сего времени...

Почему я засомневался в их сегодняшней неприкосновенности? Напомню о случайной находке древней пряжки предположительно из Марфовского клада, о которой упомянуто в начале очерка. Здесь напрашивается масса разных гипотез и догадок. Но что совершенно точно — фашистам они не достались!

Убежден также и в том, что та давнишняя находка привела бы еще в 1946 году к раскрытию тайны исчезнувших ценностей, если бы за это дело сразу же и всерьез взялись специалисты. Правда, в милиции связали найденную в лесу золотую пряжку с пропавшим «золотым чемоданом». Даже кому-то показывали ее для установления принадлежности к керченским реликвиям. Разумеется, доморощенная экспертиза успехом не увенчалась. Потому что совершенно авторитетно мог определить памятник лишь один человек — Юлий Юльевич Марти, Но вряд ли в Спокойной кто-либо о нем слышал. Время было послевоенное, трудное, иные заботы одолевали людей... И разыскивать бывшего директора музея, понятно, никто не стал.

Сам же Юлий Юльевич больше горевал о гибели архива и материалов научных исследований. В том же, 1946 году писал с горечью другу, видному московскому ученому Льву Петровичу Харко: «Нет уже тех богатств, которые были найдены и сохранены во время моего управления Керченским музеем! Дневники, записи и прочие научные документы, очевидно, пропали безвозвратно. И это — страшнейший удар по моему музею! Потеря всех дневников — невозвратимый урон!..»

Документы, сгоревшие в огне войны, уже не вернуть. А вот поиск керченских реликвий необходимо продолжить. И, быть может, с вашей помощью, дорогие читатели, удастся, ну, положим, не обнаружить их, но хотя бы с большей долей вероятности представить окончательную судьбу «золотого чемодана».

Евграф Кончин

Керчь — Армавир — станица Спокойная

Тайна «золотого чемодана»

В 1926 году крестьянин крымского села Марфовка Семен Нешев неподалеку от Керчи добывал строительный камень и наткнулся на захоронение готского царя с золотыми украшениями, относящееся к III-V векам.

Как сознательный гражданин, Семен все передал властям. Находку оценили в 10 миллионов долларов и поместили в Керченский музей. Благодаря сокровищам обычный провинциальный музей в мгновение ока прославился, поднялся до значения мирового уровня. Во время войны на готские ценности положили глаз даже властители гитлеровского Третьего рейха.

В сентябре 1941 года немцы были уже на подступах к Керчи. Керченский музей готовил свои экспонаты к эвакуации. Музейные ценности были аккуратно упакованы в 19 ящиков. Самое ценное уложили в один большой фанерный чемодан, обитый черным дермантином.

В чемодане находились 719 золотых и серебряных уникальных в своем роде предметов:

• монеты митридатовского времени, боспорские, понтийские из найденного в 1935 году, так называемого
  Таритакского клада;
• золотая диадема из Марфовского клада, украшенная гранатами и сердоликами, золотые тонкие серьги и
  пряжки;
• золотые пластинки, украшенные изображением древних скифов, драгоценные бляшки с изображением
  молодых воинов и сфинкса;
• средневековая коллекция браслетов, перстней, колец, пряжек, медальоны с изображением древнегреческих
  богов, маски, золотые пластины, лепестки и иглы;
• монеты из Пантикапеи из червонного золота, монеты римского и греческого времени, византийские, русские,
  генуэзские, турецкие монеты, иконки, медали и многое другое.

Чемодан, который в официальных бумагах стали называть «золотым», обвязали ремнями, запечатали сургучной печатью Керченского горкома и вместе с другими восемнадцатью чемоданами с менее ценными экспонатами и документами погрузили на один из катеров и эвакуировали в Тамань в сопровождении директора музея Марти и инструктора Керченского горкома ВКП(б) Иваненковой.

Путешествие «золотого чемодана» в глубокий тыл началось 26 сентября 1941 года. Оно оказалось опасным, трагическим и во многом загадочным, причем до такой степени, что ответа на многие вопросы нет до сих пор.

Немцы нещадно бомбили Керченский пролив, однако катер с ценным грузом благополучно прибыл в Тамань. Оттуда груз отправили в Краснодар, где экспонаты были переданы в краеведческий музей. Местные работники составили акт о приеме сокровищ, в котором числились все 719 золотых и серебряных изделий. После этого Марти слег в больницу с сердечным приступом — дорога стоила ему немало сил и здоровья.

Спустя пять месяцев враг подошел к Краснодару. Во что бы то ни стало нужно было спасать керченские сокровища. Груз отправился в Армавир, где по прибытии чемодан вскрыли в здании горисполкома и сверили содержимое с описью в присутствии специальной комиссии – все было на месте. Чемодан опечатали и поместили в охраняемый спецхран горисполкома.

Однако вскоре начались бомбежки Армавира, и при очередном налете фугасная бомба попала в здание Армавирского горисполкома, где находились ящики с керченскими экспонатами. Все они сгорели до тла, уцелел лишь «золотой чемодан».

В августе 1942 года немцы вошли в Армавир. Сотруднице армавирского горисполкома Анне Авдейкиной удалось в последний момент вывезти «золотой чемодан» из города. Вот что она об этом рассказывала:

Когда советские войска ушли из Армавира, город стал зловеще безлюден. В горисполкоме двери были раскрыты настежь, ветер гулял по пустым коридорам. Несмотря на то, что многие документы вывезли, в комнате находился «золотой чемодан». Возможно, в суете и спешке про него все забыли. Да и внешний вид у него был непрезентабельный.

Анна Авдейкина с помощью своего племянника, не смотря на жесточайшую бомбардировку, вытащила чемодан из обрушающегося здания горисполкома. Они тащили чемодан с ценностями весом 80 килограмм на сборный пункт эвакуации с надеждой успеть его отправить из города. Там Анна передала чемодан председателю горисполкома Малых, который согласно инструкции, погрузил его в грузовик, приказал ехать в станицу Спокойная и там отдать его заведующему Госбанком Якову Марковичу Лободе.

Дорогу постоянно обстреливали, тем не менее Авдейкина добралась до станицы и передала чемодан Лободе, после чего смешалась с толпой беженцев, которые старались уйти подальше от города. Но далеко люди не ушли, их задержали немецкие автоматчики. Анна уничтожила опись драгоценностей из «золотого чемодана» и свои документы, чтобы немцы не узнали о том, что она сотрудница армавирского горисполкома. Ей удалось бежать из фильтрационного лагеря и до освобождения Армавира она работала в тылу.

Армавир, 1943 год

В феврале 1943 года после освобождения Армавира от фашистов, вернувшись домой Анна узнала, что при оккупации города за ней приходили гестаповцы, которые тщательно обыскали весь дом и прилегающий к дому участок. Допытывались у всех куда она уехала, кто ей помогал и, самое главное, какие вещи она увезла с собой. Особенно их интересовал некий чемодан, который мог быть среди вещей. Значит, охотились за золотым чемоданом и шли по пятам тех, кто за него отвечал. Похоже, среди своих был предатель.

После войны эта версия подтвердилась: из самой Керчи за золотым чемоданом следовала специальная зондеркоманда, в составе которой имелись археологи из Берлина. Бригада действовала по прямому указанию Генриха Гиммлера. Немецкий бонза считал, что готский клад должен принадлежать великой Германии, поскольку остготы - одна из ветвей древней германской расы, проживавших в Крыму в III веке нашей эры.

Приключения золотого чемодана продолжались. Станица Спокойная оказалась не такой уж спокойной — немцы добрались и туда. Директор Госбанка станицы Спокойная Яков Лобода ушел к партизанам, взяв с собой «золотой чемодан». Искусствовед Е. Кончин, долгое время занимавшийся поиском «золотого чемодана», писал, что в партизанском отряде только руководители знали о хранящихся драгоценностях и осознавали всю ответственность за сохранность народного имущества.

В ноябре 1942 года отряд попал в окружение. Немцы прочесывали каждую пядь земли в поисках партизан. 9 декабря 1942 года командир принял решение распустить отряд. Личное оружие, снаряжение, документы решено было закопать в разных местах. О каждом тайнике знали только два человека. К сожалению, неизвестно кто прятал «золотой чемодан», может быть это сделал сам Лобода.

14 декабря 1942 года Яков Маркович Лобода и несколько партизан были схвачены гитлеровцами и расстреляны. Удалось ли карателям выбить из партизан сведения о кладе? Это тайна, которую погибшие унесли с собой в могилу.

После освобождения советской территории от оккупантов были предприняты попытки найти керченское золото. Так, в письме заместителя наркома просвещения РСФСР Н.Ф. Гаврилина, направленном 24 июня 1944 года заместителю наркома внутренних дел, комиссару госбезопасности 2-го ранга С.Н. Круглову было направлено письмо от заместителя наркома просвещения РСФСР Н.Ф. Гаврилина, где кратко излагалась история эвакуации золотого фонда Керченского историко-археологического музея.

В нем, в частности, говорилось:

В январе 1944 года Управление музеями Народного комиссариата просвещения РСФСР обратилось к начальнику Управления НКВД Краснодарского края с просьбой расследовать обстоятельства пропажи в Спокойненском партизанском отряде золотого фонда Керченского историко-археологического музея. Но ответа до сих пор не поступило.

Весной 1944 года председатель Армавирского горисполкома В.П. Малых, будучи у меня в присутствии начальника Управления музеев А.Д. Маневского, сообщил, что чемодан был найден на месте стоянки партизан у станицы Спокойная. Но чемодан был пуст. Народный комиссариат просвещения просит Вас дать указание расследовать дело о пропаже золотого фонда Керченского музея.

Известно, что после этого последовали допросы оставшихся в живых партизан. Их допрашивали жестко и придирчиво, кое-кто лишился партийных билетов. Однако докопаться до истины не удалось — сокровища исчезли безвозвратно.

Уже после войны произошла еще одна история. Летом 1946 года мальчишки нашли в лесу под Армавиром древнюю золотую пряжку овальной формы и отнесли ее в милицию. На место находки отправили людей для поиска сокровищ. Но ничего более найдено не было.

Использованы материалы статьи Любови Шаровой