Панорама народов на фоне Европы. Народы Северо-Восточной Европы (серия I). Народы Севера России. Малые народы Севера и Дальнего Востока Один из народов северо востока сибири

Малочисленными называют народы Севера и Дальнего Востока. В этот термин вложена не только демография этноса, но и его культура - традиции, обычаи, быт и т. д.

В законодательстве уточнили понятие малочисленности. Это народы, имеющие численность менее 50 тыс. человек. Такая манипуляция позволила «выкинуть» из списка северных народов карелов, коми, якутов.

Кто остался

Какие известны сегодня малые России? Это юкагиры, энцы, тувинцы-тоджинсы, кереки, орочи, кеты, коряки, чукчи, алеуты, эскимосы, тубалары, ненцы, телеуты, манси, эвены, эвенцы, шорцы, эвенки, нанайцы, нганасаны, алюторцы, вепсы, чулымцы, тазы, чуванцы, сойты, долганы, ительмены, камчадалы, тофалары, умандинцы, ханты, чулканцы, негидальцы, нивхи, ульта, саамы, селькупы, теленгиты, ульчи, удэгейцы.

Коренные народы Севера и их язык

Все они принадлежат к следующим языковым группам:

саамы, ханты и манси - к финно-угорской;
ненцы, селькупы, нганасаны, энцы - к самодийской;
долганы - к тюркской;
эвенки, эвены, негидальцы, сроки, орочи, нанайцы, удэгейцы и ульчи - к тунгусо-маньчжурской;
чукчи, коряки, ительмены говорят на семьи;
эскимосы и алеуты - эскимосско-алеутской.

Также есть изолированные языки. Они не входят ни в одну группу.

Многие языки уже забыты в разговорной речи и используются лишь в обиходе старого поколения. В основном говорят по-русски.

С 90-х годов стараются восстановить уроки родного языка в школах. Дается это трудно, т. к. он мало кому известен, сложно найти учителей. При изучении дети воспринимают родной язык как иностранный, т. к. они редко его слышат.

Народы России: особенности внешности

Внешность коренных народов Севера и Дальнего Востока монолика в отличие от их языка. По антропологическим свойствам большинство можно отнести к Небольшой рост, плотное телосложение, светлая кожа, волосы черные прямые, темные глаза с узким разрезом, небольшой нос - эти признаки и указывают на это. Пример - якуты, фото которых приведем ниже.

При освоении севера Сибири в 20-м столетии русскими, некоторые народы в результате смешанных браков приобрели европеоидное очертание лиц. Глаза стали светлее, их разрез шире, все чаще стали встречаться русые волосы. Для них также приемлем традиционный образ жизни. Они принадлежат к своей коренной нации, но имена, фамилии у них русские. Народы Севера России стараются придерживаться номинально своей нации по ряду причин.

Во-первых, для сохранения льгот, дающих право на бесплатную рыбалку и охоту, а также различных субсидий и пособий от государства.

Во-вторых, для сохранения численности.

Религия

Раньше коренные народы Севера в основном были приверженцами шаманизма. Только в начале 19 в. они обратились в православие. Во времена Советского Союза церквей и священников у них почти не осталось. Лишь малая часть народа сохранила у себя иконы и соблюдает христианские обряды. Основная масса придерживается традиционного шаманизма.

Жизнь народов Севера

Земля Севера и Дальнего Востока малопригодна для сельского хозяйства. Селения в основном расположены у берегов заливов, озер и рек т. к. работают у них только морские и речные торговые пути. Время, по которому можно доставлять товар в поселки через реки, сильно ограничено. Реки быстро замерзают. Многие становятся пленниками природы на долгие месяцы. Также затруднительно попасть к ним в поселки кому-либо с Большой земли. В это время достать уголь, бензин, а также необходимые товары можно только с помощью вертолетов, но это не всем по карману.

Народы Севера России соблюдают и чтут вековые традиции и обычаи. Это в основном охотники, рыболовы, оленеводы. Несмотря на то что живут они по примерам и учениям своих предков, в их быту присутствуют вещи и из современной жизни. Радио, рации, бензиновые лампы, моторы на лодках и многое другое.

Малые народы Севера России занимаются преимущественно оленеводством. С этого промысла они получают шкуры, молоко, мясо. Большую часть они продают, но и для себя остается достаточно. Также олени используются как транспорт. Это единственное средство передвижения между селениями, которые не разделены реками.

Кухня

Преобладает сыроедение. Традиционные блюда:

Каныга (полупереваренное содержимое желудка оленя).
Оленьи панты (растущие рога).
Копальхен под прессом).
Кивиак (тушки птиц, разложенные бактериями, которые хранятся в шкуре тюленя до двух лет).
Костный мозг оленя и др.

Работа и промысел

У некоторых народов Севера развит Но им занимаются лишь чукчи, эскимосы. Очень популярный вид дохода - зверофермы. На них разводят песцов, норок. Их продукцию используют в пошивочных мастерских. Из них делают как национальную, так и европейскую одежду.

В селах есть механики, продавцы, мотористы, санитарки. Но большинство оленеводов, рыболовов, охотников. Семьи, которые этим занимаются круглый год, живут в тайге, на берегах рек и озер. Они изредка заезжают в села, чтобы закупить различные продукты, товары первой необходимости или отправить почту.

Охота - круглогодичный промысел. Народы крайнего Севера России зимой охотятся на лыжах. Они берут с собой маленькие санки для снаряжения, везут их в основном собаки. Чаще охотятся в одиночку, редко - в компании.

Жилье малых народов

В основном это бревенчатые дома. Кочевники передвигаются с чумами. Он похож на высокий шатер конической формы, основа которого укреплена множественными шестами. Покрыт чум оленьими шкурами, сшитыми друг с другом. Перевозят за собой такие жилища на санях с оленями. Ставят чум, как правило, женщины. В них есть лежанки, подстилки, сундуки. В центре чума - печка, у некоторых кочевников можно увидеть костер, но это редкость. Некоторые охотники и оленеводы живут в балках. Это реечные дома, так же обтянутые шкурами. Они похожи по размерам на строительный вагончик. Внутри стол, двухярусная кровать, печь. Такой дом перевозят на санях.

Яранга - более сложный деревянный дом. Внутри две комнатки. Кухня не отапливается. Но спальная комната теплая.

Лишь коренные народы Севера по сей день умеют строить такие жилища. Современная молодежь уже не обучена такому промыслу, так как в основном стремится уехать в города. Мало кто остается жить по законам предков.

Почему исчезают народы Севера

Малочисленные нации отличаются не только своей низкой численностью, но и бытом. Народы Европейского Севера России сохраняют свою бытность только в своих селениях. Стоит человеку уехать и со временем он переходит в другую культуру. На земли Северных народов приезжает мало переселенцев. А дети, вырастая, практически все уезжают.

Народы Севера России - это в основном местные (автохтонные) этносы от Запада (карелы, вепсы) до Дальнего Востока (якуты, чукчи, алеуты и т. д.). Их численность населения в родных местах не растет, несмотря на высокую рождаемость. Причина - почти все дети вырастают и уезжают из северных широт на Большую землю.

Для того чтобы такие народы сохранились, необходимо помогать их традиционному хозяйству. Пастбища для оленей быстро исчезают по причине добычи газа и нефти. Хозяйства теряют рентабельность. Причина - дорогой корм и невозможности выпаса. Загрязнение вод влияет на рыболовство, которое становится менее активным. Малые народы Севера России исчезают очень стремительно, их общая численность составляет 0.1% от населения страны.

Конституционные нормы и международно-правовые установления, касающиеся КМНС, претворяются в жизнь посредством федерального законодательства. Базовое значение имеет Федеральный закон от 30 апреля 1999 г. "О гарантии прав коренных народов Российской Федерации". Он включает нормы, которые связывают традиционный образ жизни малочисленных народов с природопользованием, признают наличие их исконной среды обитания как исторически сложившийся ареал, в границах которого народы осуществляют свою жизнедеятельность (п.2 и 3 ст.1) и обязывают органы публичной власти обеспечивать права малочисленных народов на самобытное социально-экономическое и культурное развитие, защиту их исконной среды обитания, традиционный образ жизни и хозяйствования (ст.4). Федеральный закон от 29 июля 2000 г. "Об общих принципах организации общин коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации" предоставляет членам общин коренных народов право использовать для нужд хозяйствования и традиционных промыслов объекты животного и растительного мира, полезные ископаемые и другие природные ресурсы (ч.2 ст.12).

Наиболее полно отношения, связанные с правом КМНС на земли и иные ресурсы, регламентируются Федеральным законом от 7 мая 2001 года "О территориях традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации". По смыслу названного закона выделение территорий традиционного природопользования представляет собой организационно-правовую форму реализации малочисленными народами права на земли и сопутствующих прав.

Следует также отметить, что доходы (за исключением оплаты труда наемных работников), получаемые членами зарегистрированных в установленном порядке родовых, семейных общин малых народов Севера, занимающихся традиционными отраслями хозяйствования, от реализации продукции, полученной ими в результате ведения традиционных видов промысла, не облагаются налогом на основании Налогового кодекса РФ от 24 июля 2002 года, часть 2 ст.217.

Ряд федеральных законов природно-ресурсного направления содержат дополнительные нормы, затрагивающие интересы КМНС на пользование землей и иными природными ресурсами. В их числе можно выделить Федеральный закон от 19 июня 1996 г. "Об основах государственного регулирования социально-экономического развития Севера Российской Федерации", "Об особо охраняемых природных территориях" от 12 июля 1996 г., "О животном мире" от 24 апреля 1995 г., "О недрах" от 3 марта 1995 г. и др.

Федеральное регулирование пользования землей и другими природными ресурсами, осуществляемого КМНС, дополняется региональным законодательством. В Корякском АО принят нормативный акт о территориях традиционного природопользования. В Чукотском АО 3 февраля 1999 г. был принят окружной Думой закон "О государственном регулировании морского зверобойного промысла в Чукотском автономном округе". Законодательная база Камчатской области в отношении рыболовства и морзверобойного промысла представлена законами Камчатской области "О животном мире Камчатской области", "О рыболовстве и водных биоресурсах в Камчатской области".

Законодательство Корякского АО в отношении прав национальных предприятий более проработано, чем в Камчатской области. В 1998 г. постановлением Думы Корякского АО утверждено положение "О национальном предприятии и основных направлениях традиционных видов народных промыслов". В том же году был принят закон Корякского АО "О рыболовстве в Корякском автономном округе", в котором основным принципом указан "приоритет коренных малочисленных народов Севера в использовании рыбных ресурсов наряду с другими природными ресурсами, составляющими в совокупности основу их жизнедеятельности в местах их проживания".

На региональном уровне отмечается и проблема русских старожилов Сибири в районах, где коренное и пришлое население с XVII - XVIII веков живут по соседству и чья зависимость от природных ресурсов территорий почти равнозначна. Проблема русских старожилов решается в контексте национальности: например, камчадалы Камчатской и Магаданской областей, которых многие ученые и сами жители рассматривали как этнографическую группу русских, недавно были признаны отдельным народом Севера, благодаря многолетним обращениям жителей в законодательные учреждения этих областей. Они смогли доказать свою "укорененность" на этой земле и получить законодательный доступ к ресурсам и льготам по их использованию.

Гарантами прав КМНС в Российской Федерации являются Комиссия по правам человека при Президенте Российской Федерации, Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации, Прокуратура Российской Федерации. Ими гарантируются не только равноправие народов и равенство прав и свобод человека, но и специальные права в социально-экономической, культурной и иных сферах.

Очередной том серии "Народы и культуры" посвящен этнографии коренных малочисленных народов Северо-Востока Сибири: айнам, алеутам, ительменам, камчадалам, керекам, корякам, нивхам, чуванцам, чукчам, эскимосам, юкагирам. Это первый обобщающий труд, в котором представлена подробная характеристика этнических культур всех палеоазиатских народов Дальнего Востока. Книга знакомит читателя с результатами новейших исследований по антропологии, археологии, этнической истории этих народов, традиционным хозяйством, социальной организацией, верованиями, обычаями и праздниками, уникальным народным и профессиональным искусством, фольклором, общественной жизнью. В научный оборот вводятся новые материалы из музеев, государственных архивов, частных собраний. Особенно интересны фотоматериалы Северной экспедиции Института этнологии и антропологии РАН 1950-2000-х годов.
Для этнологов, историков и более широкого круга читателей.

РЕЦЕНЗИИ

ЭО, 2012 г., № 1.

© С.А. Арутюнов Рец. на: Народы Северо-Востока Сибири. Айны. Алеуты. Ительмены. Камчадалы. Кереки. Коряки. Нивхи. Чуванцы. Чукчи. Эскимосы. Юкагиры / Отв. редакторы Е.П. Батьянова, В.А. Тураев. М.: Наука, 2010. 774 с.

Рассматриваемая книга занимает особое место в серии "Народы и культуры". В известном смысле она построена по остаточному принципу: сюда вошли те народы Восточной (отнюдь не только Северо-Восточной) Сибири, которые не относятся по языку к народам алтайской семьи (тюркской, монгольской, тунгусо-маньчжурской ее групп) и еще сравнительно недавно значились в этнической номенклатуре под сборным названием "палеоазиатов". При том, между многими из них (например, между айнами, нивхами, алеутами) нет ни малейшего языкового родства. Да и по хозяйственной направленности типичные специализированные рыболовы айны и нивхи, морские зверобои эскимосы и алеуты и континентальные тундровые охотники юкагиры никакого единства между собой не составляют.

Тем не менее, расположение глав о народах просто по алфавиту, наподобие энциклопедии, в данном томе есть следование по пути наименьшего сопротивления. Научное издание требует определенной логики в порядке изложения, и эта логика может быть задана как хозяйственно-культурными, так и ландшафтно-географическими параметрами. С моей точки зрения, логичнее всего было бы начать изложение с юкагиров, от них перейти к чуванцам, затем к ительменам и камчадалам. Далее логично было бы рассмотреть коряков, кереков и чукчей, затем эскимосов и алеутов. И закончить изложение нивхами и айнами. При том было бы желательно в последующих главах делать некоторые отсылки к предыдущим. Это дало бы возможность представить некоторое подобие комплексного описания составных сегментов общего этнографического поля, а не просто механическую совокупность отдельных глав по народам, не связанных между собой смысловыми переходами.

В книге есть несколько глав общего характера. Последняя глава "Косторезное искусство народов прибрежной Чукотки" (автор М.М. Бронштейн) выглядит скорее как приложение; это самостоятельный и ценный научный труд, но касающийся по существу лишь двух народов, чукчей и эскимосов, и, то лишь одного, правда, очень важного аспекта их художественного творчества. Чтобы эта глава гармонично вписывались бы в том, ее следовало бы сделать в два раза больше и осветить разные аспекты народного прикладного искусства, притом если не всех, то хотя бы нескольких вошедших в том народов - вышивку, аппликации, экспериментальную резьбу по другим материалам. Музейного материала для этих целей можно было бы найти достаточно. А так статья, хотя и представляет большую познавательную ценность, все-таки повисает в конце тома, как несколько чужеродный аппендикс.

Три другие статьи, расположенные в начале тома, также производят впечатление подобранных относительно случайно и произвольно. Статья Н.Б. Вахтина "Языки народов Северо-Востока Сибири: современная ситуация" написана крупнейшим знатоком предмета, но досаду вызывает сосредоточенность автора на социолингвистических аспектах ситуации. Понятно, что рассуждения о генетическом родстве или не-родстве этих языков носили бы чисто спекулятивный характер, но несколько слов о структурной специфике этих языков, об их полисинтетических или инкорпорирующих чертах, общих фонетических особенностях были бы не просто полезны, а прямо-таки необходимы. Следовало бы сказать и о взаимном влиянии, и об обогащении, порой весьма своеобразной лексикой из языков пришлого населения, в частности, русского. Ни слова нет об уникальном характере медновско-алеутского языка, этого своего рода анти-пиджина. Зато без упоминаний, о мало что говорящей попытке связать палеоазиатские языки с бурушаски, можно было бы и обойтись, тем более что связь бурушаски с синокавказской филой давно уже гораздо более глубоко обоснована.

Сергей Александрович Арутюнов - д. и. н., член-корреспондент РАН, заведующий сектором этнографии народов Кавказа в Институте этнологии и антропологии РАН; e-mail: [email protected].

Этнографическое обозрение № 1, 2012

Глава "Антропологическая характеристика" (автор Т.С. Балуева) показывает вариабельность физического облика разных популяций Северо-Востока, указывает на большую роль в их формировании процессов как изоляции, так и миграции, но кардинальных расово- и этногенетических вопросов не ставит.

Наконец, глава "Древние культуры Северо-Востока России и этногенез северо-восточных палеоазиатов" (автор А.И. Лебединцев) содержит довольно детальное описание представленных в регионе археологических культур, но все рассуждения о соотнесении с ними истоков происхождения современных популяций остаются, да и не могут не оставаться, при современном состоянии наших знаний, лишь очень гипотетическими.

В целом все эти вводные главы, не вызывая возражений по существу, производят впечатление адресованных скорее специалистам-этнографам, нежели широкой читающей публике, написаны довольно сухим профессиональным языком, и в то же время содержат преимущественно пересказ данных информационно-справочного характера. Что касается главы М.М. Бронштейна, то она действительно превосходна, но посвящена относительно узкой, не общей для всего региона теме.

Перейдем к рассмотрению основного содержания книги - разделов, посвященных отдельным конкретным этносам. Эти главы неоднородны и неоднотипны. В целом все они, так или иначе, свою задачу выполняют. То есть они дают комплексное, более или менее полное описание каждого народа, его культуры, его обозримой истории и современного состояния. Данные эти достаточно надежны, хотя полнота их различна в разных разделах. Есть, конечно, допущенные по недосмотру мелкие ошибки, например, во "Введении" на стр. 13 читаем: "Эскимосов, живущих на Чукотке, а также на о. Св. Лаврентия и островах Диомида (США), относят к сибирской или азиатской эскимоской группе". В действительности, во-первых, США принадлежит лишь Малый Диомид (о. Крузенштерна), а Большой Диомид (о. Ратманова) всегда принадлежал России. Во-вторых, население Малого Диомида, в недавнем прошлом и Большого, к азиатским эскимосам не относится. Они принадлежат не к группе юпик, а к группе инуит. Но это мелкие детали, и таких ошибок сравнительно немного.

В целом книга, даже если взять только эти 11 разделов об отдельных конкретных народах, несомненно, полезная и нужная, и читатель ее встретит с благодарностью. Ведь до сих пор об этих народах, и то не обо всех, можно было получить комплексное представление только из тома "Народы Сибири" в серии "Народы мира", а том этот уже изрядно устарел. Тем не менее, нельзя не отметить большую разнородность глав о разных народах.

На мой взгляд, наибольшую неудовлетворенность вызывают разделы, автором которых является В.А. Тураев, существенно лучше читаются разделы, написанные Е.П. Батьяновой (без соавторов), и, вне всякого сомнения, самой высокой оценки заслуживают тексты О.А. Мурашко.

Айны Сахалина и Курил (ныне уже исчисляемые единицами), 1800 азиатских эскимосов, 500 командорских алеутов - это лишь небольшие локальные подразделения гораздо более крупных суперэтносов, в основном живших и живущих вне исторической России, в других странах (или внешних владениях) - в Канаде, Аляске, Японии, но подразделения, имеющие свою особую историческую судьбу, свою языковую и культурную специфику. Поэтому следовало бы дать раздельно краткое описание этих суперэтносов в целом, и более подробные сведения в специфике их собственно российских субэтносов. Такое разделение дано в данных главах недостаточно последовательно. О собственно российских этнических общностях айнов Сахалина, эскимосов юпиков, алеутах беринговских и медновских можно было бы рассказать полнее и шире, используя заново введенные в оборот и совсем новые материалы Б. Пилсудского, Е. Головко, М. Членова и других. Многое новое можно было бы сказать об ительменах, шире использовав материалы Д. Кестера (хотя бы о появлении современной лирической поэзии на ительменском языке) и т.д.

Есть главы, высокое качество которых, особо хочется отметить. Таковы главы о камчадалах, кереках, чуванцах. Выделение этих групп как особых этносов вообще во многом дело последних лет, и появление таких детализированных сведений о них - большой научный прогресс.

Октябрьская революция и семьдесят лет безраздельного господства советской власти на территории бывшей Российской империи, как всякое крупное историческое явление, имели свои позитивные и негативные стороны для хода мирового этноисторического процесса. Но сопоставляя современное положение коренных северных этносов в России, Скандинавии, Аляске и Канаде, их языков и культур, следует признать, что негативные, энтропийные,

Рецензии

деструктивные стороны этих событий в России, по крайней мере, в том, что касается народов Севера, решительно преобладали. Об этом написано достаточно много. Достаточно почитать работы Б. Шишло и Ю. Слезкина. Но этих работ вообще нет в библиографии, очевидно авторы о них и не знают. Неудивительно, что часто проскальзывает неоправданно апологетический тон в отношении событий советского периода. Порой кажется, что некоторые части текста написаны во времена брежневского застоя и без изменений перенесены в современное издание.

Справедливости ради следует отметить, что это замечание относится не ко всем главам. В некоторых главах разоблачение злодеяний коммунистического режима по отношению к коренным народам Сибири дано достаточно жестко и правдиво, но, к сожалению, не во всех.

Зато повсюду следовало бы дать больше конкретно документированных данных о том беспределе, который нередко имеет место по отношению к малочисленному коренному населению со стороны "дикого капитализма" хищнических частных предпринимателей и потворствующих им коррумпированных чиновников, о противоправно творимых притеснениях, в особенности в части необоснованно заниженных норм вылова коренным населением рыбы, всегда бывшей главным источником его жизнеобеспечения, об экологических бедствиях, вызываемых действиями нефтедобывающих, лесопромышленных

Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст . Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут . Стоимость одной статьи — 150 рублей .

Пoхожие научные работыпо теме «История. Исторические науки»

УКАЗАТЕЛЬ СТАТЕЙ И МАТЕРИАЛОВ, ОПУБЛИКОВАННЫХ В ЖУРНАЛЕ В 2012 Г
ЭТНИЧНОСТЬ: И КОНСТРУКЦИЯ, И РЕАЛЬНОСТЬ
СОКОЛОВА З.П. - 2012 г.
ПОЛИМОРФИЗМ МИТОХОНДРИАЛЬНОЙ ДНК В ПОПУЛЯЦИЯХ КОРЕННЫХ ЖИТЕЛЕЙ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА
БАБЕНКО В.Н., ВОЕВОДА М.И., ГУБИНА М.А., ГЫРГОЛЬКАУ Л.А., ДАМБА Л.Д., МАКСИМОВ В.Н. - 2013 г.

БАТЬЯНОВА ЕЛЕНА ПЕТРОВНА - 2013 г.

Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянии.

Сергей Есенин

Мы рассмотрели отражение лика генофонда Европы в трех зеркалах – Y-хромосомы, митохондриальной ДНК и аутосомного генома. Однако даже такое трехмерное отображение будет все же незаконченным, если мы от Европы в целом не обратимся еще и к ликам отдельных народов — к генетическим связям того или иного народа Европы со всем остальным европейским миром. Такое рассмотрение позволяет не только увидеть место того или иного этнического генофонда среди его ближних и дальних соседей. Оно дает больше – увидеть, как именно из отдельных паззлов складывается общая картина европейского генофонда. Может быть, это позволит разглядеть и пути истории в сложении этой общей картины. Для этой цели наиболее полезно зеркало Y-хромосомы: его информативность сопоставима с информативностью широкогеномных аутосомных панелей, а палитра изученных популяций – несравнимо богаче.

Генетический портрет отдельных народов на фоне всего европейского генофонда лучше всего обрисуют карты генетических расстояний . Они показывают, как генофонд данного народа вписывается в общую панораму народов Европы. Основываясь на всей совокупности гаплогрупп, карты генетических расстояния показывают для данного народа насколько он своеобразен, с кем он схож, от кого отличается, насколько далеко простираются его генетические связи с другими народами Европы и близлежащих регионов.

Карты генетических расстояний создаются так. Сначала строится серия карт – для каждой гаплогруппы своя карта. Каждая карта представляет собой числовую матрицу — очень густую сетку, равномерно покрывающую все картографируемое пространство. В каждом из множества узлов сетки (на приводимых картах — почти 200 тысяч узлов сетки покрывают картографируемую территорию) записана частота данной гаплогруппы в данной географической точке. Затем выбирается интересующая нас группа популяций (она называется реперной) – скажем, поляки – от которой и будут рассчитываться генетические расстояний до каждого узла сетки (включая и ареал самих поляков). Также берутся средние частоты гаплогрупп у поляков – и для каждой точки Европы рассчитывается генетическое расстояние от этих частот у поляков до частот в данной точке карты. Этих данных достаточно, чтобы вычислить генетическое расстояние от частот гаплогрупп у поляков до частот гаплогрупп в каждой точке Европы. Эти генетические расстояния и наносятся на карту. Затем берем в качестве реперной популяции, например, сербов – и повторяем все те же действия с картами. И получаем карту генетического ландшафта, показывающего степень сходства Y-хромосомного генофонда сербов с Y-хромосомным генофондом каждой популяции Европы. И так для любой выбранной нами популяции — этноса или же субэтноса.

Однако, что делать с тем, что разные популяции изучены по разным наборам гаплогрупп? Конечно, при построении геногеографических карт интерполированные значения рассчитываются для каждой точки карты даже если опорных точек (непосредственно изученных популяций) немного. Но если мы хотим при построении карт генетических расстояний наиболее точно описать генофонд всех популяций по единой панели гаплогрупп, то панель гаплогрупп начинает сокращаться как шагреневая кожа. Нашим коллективом используется обширная панель SNP-маркеров (44 основных и 32 дополнительных гаплогрупп, а также еще 32 «новейших» гаплогруппы, как описано в разделе 1.3), и большинство популяций Восточной Европы нами изучены по этой широкой панели. Но чтобы равномерно представить на картах генетических расстояний все уголки Европы, на данном этапе изученности европейского генофонда эту панель, к большому сожалению, нам пришлось сократить до восьми основных европейских гаплогрупп - E1b-M35 , G-M201 , I1-M253 , I2a-P37 , J-M304 , N1c-M178 , R1a-M198 , R1b-M269 .

Дальнейшие исследования и массовый скрининг популяций Европы по субветвям этих гаплогрупп, открываемым благодаря полному секвенированию Y-хромосомы, позволит постепенно уточнять эти карты. Читая любую карту, надо помнить, что эта модель создана для объема информации, имеющейся на данном временном срезе: ограничен и массив популяций, и панель гаплогрупп. Поэтому важно обращать внимание не на детали рельефа, а на наиболее общие и устойчивые структуры генетического ландшафта.

Карты генетических расстояний могут быть построены для всех народов Европы. В данной монографии мы приведем не все, но многие — 36 карт генетических расстояний от 36 этносов и субэтносов Европы, наиболее важных для остальных глав книги. Эти 36 генетических ландшафтов объединены в шесть серий:

Серия 1: народы Северо-Восточной Европы (карелы и вепсы, эстонцы, коми ижорские, коми прилузские, литовцы, латыши, северные русские, финны);

Серия 2: восточные и западные славяне (русские центральные и южные, украинцы, белорусы, белорусы Полесья, поляки, кашубы, словаки, чехи, сорбы);

Серия 3: неславянские народы Восточной Европы (башкиры, казанские татары, мишари, чуваши, мокша и эрзя);

Серия 4: на севере Балкан (молдаване, румыны, гагаузы, венгры, словенцы);

Серия 5: южные славяне (македонцы, сербы, хорваты, боснийцы, Герцеговина);

Серия 6: обрамление Европы (албанцы, шведы, ногайцы).

5.1. НАРОДЫ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ (СЕРИЯ I )

Эта серия включает восемь карт генетических расстояний — не только от генофондов этносов (карел и вепсов, эстонцев, латышей, литовцев и финнов), но и от отдельных субэтнических групп (коми ижемских, коми прилузских, Русского Севера). Почти все эти карты объединяет не только географический регион, но и сходство генетического ландшафта. При этом лингвистическая принадлежность этих народов поражает своей пестротой. Здесь есть и западные финноязычные народы (прибалтийско-финская ветвь финно-угорских языков) — карелы, эстонцы, финны; и восточные финноязычные коми (пермская ветвь финно-угорских языков); и славяне — северные русские; и балты – латыши и литовцы. И, тем не менее, их генофонды во многом схожи. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим всю серию карт – восемь карт генетических расстояний от каждого из восьми реперных генофондов (рис. 5.2-5.9). А для того, чтобы видеть отличия каждой из восьми карт от обобщенного генетического ландшафта Северо-Восточной Европы, приведем среднюю карту генетических расстояний (рис. 5.1). Такой обобщенный ландшафт получен в результате простых арифметических действий с матрицами карт: суммированием всех восьми карт (для каждой точки карты были суммированы значения восьми карт гаплогрупп в этой точке) и делением полученной суммарной карты на восемь.

КАРТОГРАФИРОВАНИЕ СХОДСТВА С ГЕНОФОНДОМ КАРЕЛ И ВЕПСОВ (рис. 5.2)

Основной ареал генофондов, сходных с карелами и вепсами (при расчете «реперных» частот Y-гаплогрупп наряду с данными о карелах и вепсах учтена также небольшая выборка ижорцев), очерчен географически четко (рис. 5.2). Наиболее генетически близкие популяции (то есть генетические расстояния до них от карел и вепсов наименьшие), окрашены интенсивно зелеными тонами. Это генетические расстояния в интервале 0

Важное отличие карты генетического ландшафта карел и вепсов от других карт данной серии мы обнаруживаем не на востоке, а на северо-западе. Здесь область генетического сходства с карелами и вепсами не знает административных границ и пронизывает «желтым» коридором популяций, генетически все же схожих с карелами и вепсами (0.05

Стоит отметить и то, что группа «оранжевых» интервалов (генетические расстояния от карел и вепсов d≈0.2), показывающая популяции генетически уже далекие, но все же еще не совсем чуждые генофонду карел и вепсов, охватывает значительную часть Фенноскандии, Восточной и Центральной Европы. При этом Западная и Южная Европа, Предкавказье, Прикаспийский регион и даже Зауралье генетически максимально далеки от генофондов карел и вепсов (интенсивно красные тона).

КАРТОГРАФИРОВАНИЕ СХОДСТВА С ГЕНОФОНДОМ ЭСТОНЦЕВ (рис. 5.3)

Переходя к карте генетических расстояний от эстонцев (рис. 5.3), мы видим те же общие закономерности, что и на карте расстояний от карел и вепсов (рис. 5.2). Однако область генетически наиболее близких популяций, окрашенных интенсивно зелеными тонами (наименьшие генетические расстояния от эстонцев в интервале 0

КАРТОГРАФИРОВАНИЕ СХОДСТВА С ГЕНОФОНДОМ КОМИ-ЗЫРЯН (рис. 5.4 и 5.5)

Популяции коми традиционно подразделяют на две этнических общности – коми-зыряне и коми-пермяки, хотя у них общий этноним, да и граница между их диалектами не совпадает с административной. Более южную общность составляют коми-пермяки, проживающие ныне в Пермском крае. Более северную общность — коми-зыряне, проживающие в Республике Коми (именно их часто называют просто коми). Истоки формирования коми относят ко II тыс. до н.э. в районе впадения в Волгу Оки и Камы. В ходе следующих веков общий ареал коми неуклонно расширялся на север, а под давлением новгородской колонизации смещался на восток. Коми расселялись по долинам крупных рек, ассимилируя различные группы более древнего населения – как прибалтийских финнов, так и другие уралоязычные группы, на что указывают данные топонимики.

Среди коми-зырян выделяют девять этнографических групп. Одна из них — коми-ижемцы (рис. 5.4), проживающие компактно в Ижемском районе на севере Республики Коми (в бассейне среднего течения Печоры и ее притоков) и занимающиеся – в отличие от других групп коми – кочевым оленеводством, которое они переняли от ненцев. Сложение этнографической группы коми-ижемцев относят к концу XVI века — в ее формировании приняли участие не только разные группы коми (вымские, удорские) и северные русские, но и ненцы. Основная масса коми-ижемцев относится к беломорскому антропологическому типу.

Другая этнографическая группа — прилузских коми (рис. 5.5) — проживает на другом — южном – конце ареала коми-зырян: на самом юге Республики Коми в бассейне Лузы и в верховье Летки, где граничит уже с Пермским краем и Кировской областью.

Однако вопреки и географии, и хозяйственно-культурному типу, и адаптивному типу (ижемских коми относят к арктическому адаптивному типу), карты генетических расстояний от обеих этнографических групп коми-зырян удивительно схожи. Выделяется темно-зеленая область минимальных расстояний (наибольшего сходства) между обеими группами коми. Их разделяет популяция русских Красноборского района Архангельской области, резко отличающаяся (оранжевые тона) от них, как впрочем, и от основного массива северных русских популяций (рис. 5.8). Со всеми другими северными русскими популяциями коми обнаруживают наибольшее сходство (наиболее яркие зеленые тона на карте). Это особенно ярко видно на карте генетических расстояний от прилузских коми (рис. 5.5), отличающихся от генофонда своих южных географических соседей и генетически явно тяготеющих к северным, пусть и географически более далеким, генофондам.

Однако не будем забывать, что такая генетическая близость самой южной и северной групп коми может указывать на сохранение единства лишь Y-хромосомного генофонда коми: возможно, из иноэтничных групп брались, главным образом, жены, а приток мужских Y-хромосом из них был невелик. Возможность «гендерной асимметрии браков» всегда необходимо учитывать, когда мы анализируем лишь одну из однородительских генетических систем – или Y-хромосому, или мтДНК.

За этим исключением – смещения наименьших генетических расстояний (ярко-зеленых) на восток и север — область генофондов, генетически близких к коми, окрашенная в светло-зеленые и желтые тона, очень схожа с ландшафтом, обнаруженным выше у карел, вепсов и эстонцев. Это невольно заставляет вспомнить работы палеоантропологов [Хартанович, 1991], указывавших, что по краниологическим данным коми-зыряне тяготеют к карелам, а не к коми-пермякам. Однако лишь будущее детальное изучение генофондов всего разнообразия популяций коми-зырян и коми-пермяков (а также своеобразных по языку коми-язьвинцев) позволит точно определить степень их генетического сходства как друг с другом, так и с другими народами Северо-Восточной Европы и Приуралья.

КАРТОГРАФИРОВАНИЕ СХОДСТВА С ГЕНОФОНДАМИ ЛАТЫШЕЙ И ЛИТОВЦЕВ (рис. 5.6 и 5.7)

На выше рассмотренных четырех картах (рис. 5.2 — 5.5) «реперными» генофондами, от которых рассчитывались генетические расстояний, выступали популяции финно-угорских народов. Теперь перед нами карты генетических расстояний от двух балтоязычных народов – латышей (рис. 5.6) и литовцев (рис. 5.7). Лингвистически они относятся уже не к уральской семье, а к индоевропейской. Однако вопреки столь огромным лингвистическим различиям мы вновь видим все тот же генетический ландшафт, не требующий даже дополнительного описания. Ближе всего он к генетическому ландшафту соседних эстонцев (рис. 5.3). Отличие этих двух ландшафтов лишь в том, что область популяций, генетически близких к балтским народам, на северо-западе и северо-востоке максимально сужается, оставаясь широкой на юге и тем самым приближаясь к форме треугольника.

Предполагается, что носители балтских языков ранее были распространены в намного более широком ареале – от северо-востока современной Польши до верховьев Волги, бассейна Оки, среднего Днепра и Припяти. Поэтому совпадение генетических ландшафтов карел, вепсов, коми, эстонцев и латышей позволяет ставить вопрос о причинах такого совпадения. Налицо смена языковой принадлежности (или балтов, или финно-угров, или и тех, и других) при сохранении некоего общего древнего генофонда. Может быть, существовал некий более древний генофонд, о лингвистической принадлежности которого у нас нет даже гипотез, и именно он стал тем генетическим субстратом, который до сих пор задает ландшафт самых разных генофондов Северо-Восточной Европы?

КАРТОГРАФИРОВАНИЕ СХОДСТВА С ГЕНОФОНДОМ СЕВЕРНЫХ РУССКИХ (рис. 5.8)

Эти сомнения и раздумья еще больше усиливает карта генетических расстояний от северных русских (рис. 5.8): генофонд наследников Новгородской Руси полностью повторяет все вышеописанные закономерности. Генетическое своеобразие северных русских популяций твердо установлено . Но стало привычным клише связывать это своеобразие лишь с финно-угорским субстратом. Поэтому обратим внимание, что карта генетических расстояний от северных русских все же более схожа с генетическими ландшафтами балтов – латышей и литовцев, а не финноязычных народов. Это указывает, что будущие исследования палеоДНК мезолитического и неолитического населения могут внести коррективы в ставшую привычной интерпретацию генетического своеобразия Русского Севера просто лишь как наследия генофонда финноязычного населения. Возможно, у нас будет возможность увидеть связь генофонда Русского Севера с балтами, которые в свою очередь унаследовали генофонд древнейшего населения перигляциальной зоны Восточной Европы.

КАРТОГРАФИРОВАНИЕ СХОДСТВА С ГЕНОФОНДОМ ФИННОВ (рис. 5.9)

С этим призывом к осторожности интерпретаций согласуется и самая своеобразная карта данной серии – генетических расстояний от «самого финноязычного» народа – то есть от самих финнов (рис. 5.9). Их генетический ландшафт не похож ни на один из рассмотренных: мы вообще не видим никакого сходства с рассмотренными генофондами Северо-Восточной Европы. Область сходных значений умещается в Фенноскандии, да и то занимая лишь ее половинку: как самая восточная окраина Фенноскандии, так и огромная юго-западная часть Норвегии и Швеции оказались генетически далеки от генофонда финнов. И лишь очертания оранжевой области генетически далеких популяций (но все же не максимально удаленных генофондов) повторяют очертания зоны сходства на остальных картах этой серии.

Столь выраженное своеобразие генетического ландшафта финнов находится в противоречии с их близким лингвистическим родством с другими народами прибалтийско-финской группы (сформировавшейся исторически недавно — в I тысячелетии до н.э.) и географическим положением – финны естественным образом входят именно в регион Северо-Восточной Европы.

Традиционно считается, что своеобразие генофонда финнов (выражающееся, в том числе и в наличии особого «финского» спектра наследственных болезней) связано с тем, что популяция прошла через демографическое «бутылочное горлышко», приведшее к мощным эффектам дрейфа генов. Финны как бы оказались на периферии и финно-угорского, и скандинавского миров. Напомню, что у Андерсена при поисках чертогов Снежной королевы лапландка отсылает Герду на самый край света — к финке. Дальше уже некуда.

Итак, выявлен стойкий генетический ландшафт, характерный для большинства народов Северо-Восточной Европы. Но эти народы не объединяет ни принадлежность к общей языковой группе, ни принадлежность к общему региону (финны, несомненно, принадлежат к тому же региону, но их карта иная). Тогда что же их объединяет? Сохранение («консервация») генофонда древнейшего населения перигляциальной зоны Восточной Европы? Искушение выдвинуть такую гипотезу велико. Ведь даже если мы исключим из обобщенной карты генетического ландшафта генетически резко отличающихся (отдрейфовавших?) финнов, и построим карту заново по серии из семи карт (рис. 5.10) — мы получим все тот же устойчивый генетический ландшафт Северо-Восточной Европы (что и на рис. 5.1), только окрашенный в еще более яркие тона малых генетических различий. Именно его можно считать типичным, стандартным, «эталонным» генетическим ландшафтом коренного населения Северо-Восточной Европы.

Любой, даже поверхностно знакомый с геногеографией, сразу скажет: эти карты объединяет гаплогруппа N1c-М178 . Да, именно ее высокие частоты характерны для всех рассмотренных генофондов, и ареал этих высоких частот формирует выгнутую к северу дугу от Прибалтики до Приуралья. Но ее частота особенно велика у финнов (более половины генофонда), и своеобразие генетического ландшафта финнов объясняется во многом именно повышением частоты этой гаплогруппы. У других народов севера Восточной Европы частоты N1c-М178 более умеренные. Но не будем забывать, что карты построены не по одной N1c-М178 , а по данным обо всей совокупности основных европейских гаплогрупп, частоты которых значительно разнятся в пределах Северо-Восточной Европы. Поэтому выявленные зоны сходства и их особенности определяются не одной лишь гаплогруппой N1c , а всем Y-хромосомным генофондом.

Но все же роль этой североевразийской гаплогруппы особенно велика. Поэтому ее углубленное изучение позволит продолжить историю, рассказанную в этом разделе. Продолжения ждать уже недолго: полногеномные исследование Y-хромосомы уже позволили выделить в евразийском ареале гаплогруппы N1c , по крайней мере, восемь географически приуроченных ветвей, по которым уже проведен скрининг целого ряда популяций Евразии. Как только число и спектр популяций Европы, для которых определены частоты новых ветвей гаплогруппы N1c , достигнет достоверного уровня для создания полноценных карт генетических расстояний, мы обновим эту серию карт, включив в спектр анализируемых гаплогрупп карты новых ветвей N1c и тогда, надеюсь, сумеем выделить различные миграционные потоки в генетическом ландшафте Северо-Восточной Европы.