А10 сетевые игры. Удивительные приключения Бена. Чудодейственное проявление волшебства

ОБЪЯВЛЕНА ВО ВСЕСОЮЗНЫЙ РОЗЫСК

Художественно-документальная повесть

Помните! Через века, через года, — помните!

О тех, кто уже не придёт никогда, — помните!

Судебная коллегия по уголовным делам Брянского областного суда рассматривает уголовное дело по обвинению Гинзбург Антонины Макаровны, родившейся 1 марта 1920 года, уроженки Москвы, русской, замужней, по статье 64 УК РСФСР».
В зале заседаний полно людей, некоторые стоят даже у входа. Подсудимая ведет себя спокойно, уверенно, делая вид, что ее не интересует происходящее. Изредка она бросает взгляд в зал, как бы надеясь увидеть одобряющие или хотя бы сочувствующие взгляды, но тщетно. Она видела только осуждение и ненависть. У некоторых на глазах слезы - это свидетели-родственники убитых подсудимой. Одна из таких свидетельниц в особо острый момент бросилась на подсудимую с кулаками.

По ходу суда Виктор Белоусов, собственный корр. газеты «Правда» трижды давал отчеты о процессе на всю страну.
Что же совершила эта пятидесятилетняя женщина, если розыск ее курировал КГБ СССР, а главная газета страны уделила ей столько внимания?

Это дело получило широкий общественный резонанс. Чтобы было понятно, придется вернуться назад, в прошлое, лет эдак на 25, к истокам этого страшного дела. Это был необычный, уникальный случай, даже для области, где процессы над карателями в те годы были не редкость. А тут - немолодая женщина, мать двоих детей, фронтовичка, награжденная несколькими медалями, общественница, уважаемый человек. Поневоле задумаешься.

Начало войны Макарова встретила на работе в столовой завода имени Ильича. Молодых девушек перевели на военное положение, парни ушли на фронт. Девушки изучили военное дело, учились стрелять, изучали винтовки, станковый пулемет. Ей все это тогда казалось игрой. Вспоминалась «Анька-пулеметчица» из к/ф «Чапаев». Она - почти, как Анька. Вот только Петьки рядом не было, чтобы он ей вправил мозги.

Ее зачислили в 1-ю Московскую Пролетарскую дивизию ополченцев, дали санитарную сумку, и стала она «Тонькой-санитаркой». 14-15 октября, когда стоял вопрос «быть или не быть», их полк попал в окружение под Вязьмой и почти полностью был пленен. Военнопленных согнали на территорию какой-то заброшенной колхозной фермы, опутали ее колючей проволокой.

Еще 30 сентября войска группы армий «Центр» вновь перешли в наступление на Москву. 14 октября немцы ворвались в Калинин. Но еще 12 октября в группу «Центр» была направлена директива Главного командования сухопутных сил. Она гласила: «Фюрер вновь решил, что капитуляция Москвы не должна быть принята, даже если она будет предложена. Совершенно безответственным было бы рисковать жизнью немецких солдат для спасения русских городов от пожаров или кормить их население за счет Германии. Следует, как можно скорее, отрезать город от коммуникаций, связывающих его с внешним миром» («1418 дней войны», л.140).

Чуть раньше, 3 октября, советские войска оставили Орел, 6 октября - Брянск, 13 октября - Калугу. Пружина сжалась до упора. Для осуществления операции «Тайфун» (окружить и уничтожить советские войска под Москвой и овладеть столицей СССР в 1941 г.) немцы сосредоточили на московском направлении более 75 дивизий, в том числе 14 танковых и 8 моторизованных. Это 38% пехотных и 64% танковых, действовавших на советско-германском фронте. Из истории боев за Москву известно, что в октябре 1941 г. в окружение под Вязьмой попали четыре советские армии. Что тут могла сделать Тонька со своей санитарной сумкой?

Охраны лагеря практически не было. Все силы были брошены на Москву. Ночью они, вдвоем с солдатом Федчуком, через дыру в ограждении бежали из лагеря. Антонина предложила идти в Сычевку, на свою родину. Это было недалеко от Вязьмы, где и переждать лихое время. Федчук же настаивал идти на Украину. На том и порешили. В одной из деревень переоделись и, как муж и жена, якобы беженцы, двинулись в путь.

Осенью добрались до Брасовского района Орловской области. Остановились в поселке Красный Колодец, там остался Федчук. Антонина же некоторое время обитала в с.Тарасовка, а затем тоже в Красном Колодце.

Пообтесавшись в Москве, она была уже не той застенчивой деревенской девочкой, как в школе. У хозяйки Полины был деверь, не призванный в армию по болезни. Тоня снюхалась с ним, и частенько лазила к нему на сеновал. Хозяйке это не понравилось: «Тоня, у меня тебя нечем кормить. Иди в Локоть, там легче прожить, или в партизаны». Тоня выбрала первое.
У въезда в п.Локоть Антонину задержали на заставе. Ее доставили в окружную полицию, где с ней беседовал начальник полиции Роман Иванин. Он предложил ей работать в полиции разводящей. Это ей не очень подходило, но Антонина согласилась и написала заявление. В деревне Шемякино и округе, где стояла их рота, постоянно действовали партизаны. А она женщина, быт в деревне, сами знаете, какой. По ее просьбе руководство Окружной полиции перевело Тоню из роты на службу в тюрьму. Она не дурна собой, потому начальник тюрьмы Иванов-Иванин ей благоволил.

Как бы там ни было, но этот человек нам очень помог. Во время следствия по своему делу он дал показания о разыскиваемой. Вот они: «Тонька являлась уроженкой или жительницей Московской области, возможно, Серебряно-Прудского района. Ее настоящая девичья фамилия - Макарова Антонина Макаровна, примерно 20-22 лет. В Серебряно-Прудском районе жили ее родители. Окруженка, в Советской Армии служила медсестрой, незамужняя». Заявил также, что об ее преступной деятельности ему не известно. Здесь он, конечно, лукавил - спасал свою шкуру.

Весной 1943 года Иванова-Иванина сняли с должности начальника тюрьмы и перевели в полк. Дальнейшая судьба Тоньки ему не известна. Но точно помнит, что в Лепель, с «каминцами», она не отступала. Сам Иванов-Иванин был приговорен к высшей мере наказания, но, учитывая сотрудничество со следствием, эта мера была заменена 25 годами исправительно-трудовой колонии строгого режима. Отбыв наказание, он неожиданно объявился в своей деревне, а затем - в УФСБ и просил… вернуть его в колонию. Сестра и земляки в деревне презирали его. Бывшая одноклассница при встрече сказала: «Вернулся, гад. Вот возьму топор и отрублю твою собачью голову». Зная ее решительность и буйный характер Иванова-Иванина, что он может что-нибудь натворить, с большим трудом устроили его в дом инвалидов, создали нормальные условия. Через какое-то время нам передали от него запечатанный пакет. Он благодарил всех за приют и сочувствие, но совесть не позволяет ему жить дальше. Он, майор Советской армии, уходит навсегда. Так жизнь наказала предателя.
Но его показания стали первыми наиболее полными данными о личности Макаровой, что позволило объявить ее во всесоюзный розыск.

Для проверки «московского» следа ориентировали УКГБ по Московской области. Вскоре туда выехал для координации действий оперативник из Брянска. При проверке особое внимание уделялось молодым медсестрам и другим медработникам, подходящим под данные. Были перелопачены горы документов в архивах Министерства обороны, МВД, УФСБ, а также в медицинском музее в Ленинграде.

В Серебряно-Прудском районе, через сельсоветы, РВК, через старожилов проверяли всех Парфеновых, чтобы выйти на семью, но безуспешно. Как говорят мудрецы, «трудно искать черную кошку в темной комнате, особенно когда ее там нет». Но это стало известно позже. А пока проверка продолжалась. По некоторым сходным лицам проводились даже острые мероприятия. Долго занимались одной Макаровой А.М, 1920 г.р., подходящей под известные параметры. Но оказалась «Маша, да не наша».

…Скоро Тонька освоилась в тюрьме и стала помогать конвойным сопровождать узников на расстрел. А затем - и сама расстреливать из пулемета. Случайно оказавшейся в ее каморке бывшей хозяйке в деревне говорила: «Я, теть, расстреливаю из него арестованных. Первый раз меня напоили, а потом привыкла. Я их не знаю, они меня не знают. Мне платят, а война все спишет». Чем не современный киллер? Сейчас нам по ТВ таких демонстрируют ежедневно.
Дополним, что Тонька не брезговала и мародерством. Убийство и мародерство - это как братья-близнецы. Она снимала с расстрелянных поношенные кофты, обувь, платки, даже заколки для волос.

Мы о разыскиваемой знали уже многое. Но главный вопрос - куда она скрылась в 1943 г., так и оставался открытым. А без решения его невозможно было выбрать дальнейшее направление розыска.

Источники «Жук», «Нерусова», «Резвая» и некоторые другие сообщили следующую версию. После исчезновения Тоньки ходили слухи, что ее и еще двоих (фамилии известны), как венерических больных, отправили немцы в Брянск, где якобы расстреляли. Так могло быть. Сифилис и гонорея свирепствовали среди «каминцев» и немцев.

После мая-июня 1943 г. о ней - ни звука, как провалилась сквозь землю. Суммировав все имеющиеся данные, оперативники решили прекратить ее розыск, а дело сдать в архив. Что было главным в этом решении опытного работника, сейчас уж не узнать. То ли это было его внутреннее убеждение, что делом заниматься нет смысла, то ли удобным предлогом избавиться от зашедшего в тупик розыскного дела. Возможно, были какие-то другие мотивы, но их мы не знаем и осуждать не можем. Как говорил Шота Руставели, «каждый мнит себя героем, видя бой со стороны».

Но нашу героиню даже в архиве не забывали. При расследовании каждого очередного дела на «каминцев» ею обязательно интересовались. Очень уж колоритная фигура.

Прошло 12 лет. И вдруг, 30 с лишним лет спустя Победы, Антонина Макарова воскресла из мертвых. Москва информировала нас, что в городе Лепеле БССР проживает Гинзбург Антонина Макаровна. Центр дал указание передать все имеющиеся документы нам для дальнейшей проверки. Дело там оказалось на грани расшифровки. Как оказалось, наши соседи, в нарушение всех приказов КГБ СССР, вместо информации органа, ведущего розыск, решили все сделать сами, по-тихому.

Мы были шокированы и первоначально не верили. Кто мог подумать, что Макарова может проживать в Лепеле, где на каждом шагу ей грозила опасность быть опознанной. Ведь после бегства на Запад там остались почти все семьи «каминцев».

Наверное, это верно, когда говорят, что преступника тянет к месту преступления. «Бог шельму метит».
Но все оказалось проще и без вмешательства потусторонних сил. Она просто не знала, что после 1943 года здесь действовали ее сотоварищи по РОНА. Как говорят юристы, случился казус.

Как же это произошло? Летом 1943 года многие уже почувствовали, что обстановка изменилась. Макарова хотя и была молода - 22 года, но не дура. Общаясь с немцами, сообразила ранее других, что возмездие не за горами, надо вовремя смыться. Тайком договорилась с немецким ефрейтором, часть которого уезжала в Белоруссию, взять ее с собой в качестве поварихи. Макарова была заметна на фоне других местных девиц. И вот уже она в повозке. Заметим, что Тоня здорово рисковала, не согласовав отъезд с начальством тюрьмы, фактически дезертировала. Дошло бы до трибунала, ей несдобровать. Уже прошли показательные суды, и двое «каминцев» были повешены за самовольный уход из частей в назидание другим.

Так она оказалась в обозе немецких войск. А вскоре подошло и общее бегство на запад немецких прихвостней под ударами наступающей Красной армии. Как ни старалась Тонька услужить фашистам, удержаться ей под крылом ефрейтора не удалось.

За Брестом всех русских, в том числе и ее, направили в общую колонну беженцев. Затем погрузили в эшелон и поездом повезли в Кенигсберг. Там Макарова работала на немецком военном заводе сварщицей, ремонтировала корабли и одводные лодки. И здесь помогала убивать своих соотечественников.

Доживи она до наших дней, наверняка бы получила от немцев приличную компенсацию в марках. За работу на фашистскую Германию. И дополнительную прибавку к пенсии от России. Как видим, германское правительство оказалось и честнее, и справедливее. Раз ты работал на Германию, получи за труд. А дети, подростки, старики и женщины, ковавшие НАШУ победу, в тылу, в своей стране, стоявшие у станков и мартенов, растившие хлеб для армии, шившие на фабриках одежду для советских солдат, получили от своего правительства фигу. Наоборот, их лишили даже тех несчастных льгот, данных Ельциным.

…10 апреля 1945 г. советские войска овладели Кенигсбергом. Макарова была направлена в зап.стр.полк на Куршскую косу в Балтийском море - в Литву. При спецпроверке заявила, что с 1941 по 1944 гг служила санинструктором в медсанбате, попала в окружение и в группе других лиц угнана в Германию. В плену не была.

После освобождения сменила ряд мест жительства: город Черняховск, п. Моргуново, с. Славянское. В 1945 г. работала в 422-м МСБ нянечкой. Там познакомилась с лечившимся солдатом Гинзбургом Виктором Семеновичем, уроженцем Полоцка Витебской области, они зарегистрировали брак. Родились дочери Мария и Людмила, но спокойствия не было. Из Прибалтики решили уехать в Белоруссию, в Витебскую область, в Полоцк -- на родину мужа. В конце концов остановились в Лепеле. Здесь их приняли хорошо, как ветеранам войны дали квартиру. А затем еще одну, для больной дочери, на той же лестничной площадке. Гинзбурги в городе пользовались уважением, работали в Промкомбинате портными. Их постоянно отмечали подарками и наградами.

Виктор Семенович воевал на фронте, имеет награды, в том числе благодарность от верховного главнокомандующего И.Сталина. Ну а Антонина Макаровна была «настоящим» орденоносцем. Медали «20 лет победы», «Знак Победы 25 лет», «30 лет победы», «50 лет вооруженных сил», ряд благодарностей. Как сказали бы остряки, все за службу «на той стороне».
«Службу на той стороне» Антонина скрывала от всех родственников. Пока все было тихо, устроены, казалось бы - чего не жить. Но, видимо, не забывала кошка, чье сало съела.

Вдруг, в 1956 году, Гинзбург стала давить на мужа, чтобы уехать в Польшу к его родственникам. Но что-то не сложилось с документами, пришлось остаться. Постепенно успокоилась, страх проходил.

…Пухлое розыскное дело в трех томах было поднято из архива. Не удивляйтесь. Розыском этой девицы в разные годы занимались многие оперработники: Пивень Г., Хлебников С., Романов И., Носов А., Дьяченко В.А., Чернышов Г.К. Каждый внес свою долю в дело сбора доказательств.

Теперь эстафету принял я. Вчитываясь в собранные документы тех лет, становилось ясно, в каких трудных условиях работал оперсостав. Транспорта почти никакого, разве что колхозный бригадир выделит лошаденку, картотека - мечта, о компьютерах тогда и не слышали. Пишущая машинка с испорченным шрифтом была верхом желания.
Нами был разработан подробный план дальнейшей работы. Главными в нем были следующие вопросы:
а). Пересекалась ли Гинзбург-Макарова с Брянщиной в 1941-43 гг.
б). Перепроверка всех данных и обстоятельств ее исчезновения из Локтя в 1943 г.
в). Выезд оперработника в Лепель для контактирования работы. Подготовка в связи с этим негласного опознания на месте.
По получении от соседей фото, оно было предъявлено в числе других трем «каминцам», которые ранее сообщали, что знают разыскиваемую. Все трое ее опознали. Проверяя «расстрельную» версию, выяснилось, что «Т», которую якобы так же, как и Макарову, расстреляли в Брянске, преспокойно живет и работает в Локте, в прописке с 1965 года.

После некоторого запирательства «Т» рассказала о жизни в оккупированном Локте. О Тоньке слышала, но категорически отрицала какую-либо связь с ней. Жила все время здесь, никуда не выезжала. Вторая «убиенная», как нам сообщили из Киева, умерла три года назад своей естественной смертью. Вопрос о том, а «был ли мальчик», отпал сам собой.
Еженедельно начальник оперативного штаба отдела докладывал в «Центр» о ходе разработки. Нас подталкивали чуть ли не в спину. Того требовали обстоятельства. Гинзбург была не простая преступница. Здесь было новое, не укладывающееся в обычные рамки. Женщина - садистка и палач. Контроль был жесткий.

Не все вопросы мы могли выяснить, как говорится, не имея под рукой объекта. Пока продолжали документацию, осматривали архивные уголовные дела, выявляли новые факты ее преступлений. Несколько отдельных требований было направлено в Белоруссию, для проверки преступлений РОНА в 1943-44 гг.

Работа шла и в выходные. Мне самому не терпелось посмотреть на эту фурию.
Для работы в Лепеле были подготовлены два опознавателя для негласного оперативного опознания. Это совсем не то, что обычно показывают в кино. Оперативное негласное опознание проводится так, чтобы подозреваемый даже не догадывался о его опознании, в естественной для него обстановке. Полная конспирация. А представьте, как это трудно организовать. Ведь столько «надо» надо свести одновременно в одном месте, в одно время. А всегда что-то не стыкуется.
Автор за свою оперативную жизнь провел десятки таких опознаний, каждое из них индивидуально. Иногда мероприятие заходило в такие тупики, что и нарочно не придумаешь. Все приходилось начинать сначала.
Долго искали подходящих опознавателей. Пришлось перебрать несколько кандидатур. Каждый раз что-то не подходило.
Надо:
а) чтобы опознаватель хорошо знал опознаваемое лицо по голосу, по фигуре, по другим предметам, в том числе по походке и т.д.
б) чтобы опознаватель был честным перед оперработником и не темнил, а говорил, как он это ощутил
в) точно следовал данным ему наказам, не проявлял ненужной инициативы.

Чаще всего опознавателю вообще не сообщают, кого он конкретно должен опознать, не акцентируют только на нем внимание. Просто говорят, что «надо опознать известного вам человека». Это лучший вариант. Когда же он теряется в догадках, можно напомнить ему фамилию.

Мы решили провести опознание сразу двумя опознавателями, но, конечно, в разных местах и в разное время. Первый опознаватель - бывшая деревенская хозяйка по 1941 году Полина - серьезная, надежная женщина. Ее, правда, пришлось гримировать, чтобы ее не узнала Тоня. Пришлось менять прическу, срочно делать очки с простыми стеклами, использовать грим.

Второй опознаватель - молодая женщина Оля, она более двух месяцев сидела в локотской тюрьме, неоднократно видела пулеметчицу, когда та входила в камеры и отбирала у женщин понравившиеся вещи.

Надо сказать, что оперативное опознание - сильная психологическая и эмоциональная нагрузка на опознавателя. Он как бы вновь переживает свое состояние, связанное с этим человеком. Например, накануне вечером, на нервной почве, у Оли случилось расстройство кишечника. Девушка слегла, она переволновалась от предстоящей наутро встречи. Она боялась Макарову даже спустя десятки лет. И все спрашивала меня, не убьет ли ее Тонька. Пришлось вызывать врача, давать лекарства, успокаивать.

В поезде до Лепеля женщины вспоминали года оккупации. До этой встречи они не были знакомы. Это были совершенно разные по характеру люди. Полина - степенная, даже медлительная женщина. Ольга, наоборот, сгусток порывов и движений. Еще раз обсудили предстоящее мероприятие. Им было сказано, кого они будут опознавать.
Наутро, как часто бывает, обстановка изменилась. Все пришлось менять. Но все же, можно сказать, опознание прошло успешно. Женщины в разных местах, в разной обстановке уверенно опознали нашу героиню. Хотя и были некоторые накладки технического характера.

Я остался с Полиной в открытой веранде, где находилось еще не менее 10 человек. Макарова должна была войти в калитку ограды, пройти мимо нас через веранду в коридор здания, где в одной из комнат собеса ее ждала Оля. В комнате было еще несколько человек, кроме заведующей. Она была в курсе проводимого мероприятия, но фамилия фигурантки ей не называлась. Мы знали, что она сюда обязательно зайдет.

В комнату в назначенное время вошла Антонина. Решив свой вопрос с заведующей, она через несколько минут ушла. Буквально через полминуты Ольга выбежала за ней и прямо набросилась на оперработника: «Что же вы сидите, скорее хватайте ее, а то уйдет!» Хорошо, что никто не обратил на это внимания. Кое-как успокоил ее. А ведь ей четко было сказано: опознает она или нет, не уходить из комнаты, пока не будет сигнала.

Заставила поволноваться и Полина, но по другому поводу. Видя, что Макарова вошла в калитку (я уже узнал ее в лицо), усилил наблюдение за Полиной. Случается, опознаватели иногда лукавят - скажу, что не опознала, а там, будь, что будет. Макарова прошла, а на лице Полины никаких эмоций. Я уж подумал: опять тупик, надо крутить все сначала. Вдруг Полина поднялась с места и, проходя мимо меня, тихо так, шепотом, произнесла: «Она прошла». Скольких нервов мне стоила ее пауза! Затем вместе с местным товарищем мы сели в автомобиль с женщинами и посмотрели Тоньку еще раз на ходу. Обе подтвердили, что это она, и нет никаких сомнений.

Итак, главное дело было сделано. Теперь надо было все оформить документально, а также обговорить еще раз, что необходимо сделать в первоочередном порядке.

Но прежде - надо поужинать и дать отдых женщинам. Ольга особенно нуждалась в этом. День оказался трудным, нервным и очень насыщенным. Наутро, распрощавшись с гостеприимными соседями, отбыли восвояси.

Теперь, заручившись биографическими данными проверяемой, начали ускоренную их проверку. Как говорится, что, где, когда и почем. Вот что удалось выяснить по местам прежнего пребывания Макаровой-Гинзбург.
Макарова Антонина Макаровна, урожденная Парфенова, родилась 1.3.1920 г. в Москве. Ее беременная мать Евдокия приехала к отцу, который был там на заработках. Там и появилось это «чудо» на свет. Семья Парфеновых большая, только детей было восемь человек. Старшие уже жили в Москве.

В 1929 г. Антонина, проживая с родителями в родной деревне Волковка Смоленской области, впервые пошла в школу в соседнюю деревню Малые Липки. В детстве она была застенчивой. Когда учитель спросил: «Девочка, а ты чья?», она долго молчала, соображала. Кто-то из учеников выкрикнул: «Макарова она» (отца звали Макар). В те годы неофициальные, деревенские прозвища существовали повсеместно. Учитель так и записал: «Макарова», хотя все в семье были Парфеновы. Позже школьные документы не стали исправлять. И пошла она в большую жизнь, как Макарова А.М. Это обстоятельство сыграло негативную роль в процессе ее розыска.

Окончив четыре класса, Макарова перебралась в Москву к сестре. Позже она нам говорила: «Я рано, как Горький, пошла в люди». В Москве работала на трикотажной фабрике, официанткой и др.

Вспомним, то было время великих свершений, как бы ни обзывали те годы «новые демократы». Строились города, заводы, фабрики, Днепрогэс, канал Кара-Кум, Комсомольск, метро. Жизнь бурлила. Молодежь работала, стремилась к знаниям. Помните фильмы тех лет? «Светлый путь», «Добровольцы», «Волга-Волга», «Чапаев» и др. Они учили вечному, доброму, светлому. А чему учат сейчас на ТВ или радио? Днем и ночью танцы, шоу, убийства, реклама и прочая дребедень. Во главу жизни поставлены, как сейчас говорят, «бабки». Честность, достоинство, мораль - к чему они, прошлое - на помойку.
К сожалению, Антонина оказалась «паршивой овцой» в стаде.

Нет уже ни Малой Волковки, ни Липок. Фашисты сожгли их. Люди ушли, разъехались по стране, порушились старые людские гнезда. Товарищи из Смоленска с трудом смогли разыскать лишь одинокого старика Филиппа, который и рассказал некоторые важные детали из прошлого этой большой крестьянской семьи. В 1939 г. Парфеновы переехали из Смоленщины в Подмосковье, в совхоз Дудино, а в 1946 году переехали в Калининградскую область по вербовке.

К тому времени мы собрали достаточно данных для ареста. Обвинительное заключение было на 14 листах. Оно было утверждено в высших инстанциях. Состоялся предварительный разговор с руководством местного горотдела. Прокуратура дала ордер на задержание и арест.

2 июня 1978 года Макарова-Гинзбург была задержана, а затем и арестована. Для подстраховки в день задержания было проведено еще одно - четвертое опознание, прямо у мусоровоза, куда Гинзбург принесла мусор. Задержание прошло спокойно, без эксцессов. Даже уличные зеваки не поняли ситуации. Нервы у женщины оказались крепкими.

Группа задержания состояла из пяти человек плюс шофер. И медсестра на всякий пожарный случай. После задержания ее сразу допросили следователи Е. В. Корякин и Л. В. Савоськин. При этом присутствовал представитель Центра Тарджиманов М. Д.

Пока везли на «рафике» задержанную в Брянск, а это шесть часов по времени, героиня вела себя достойно. В обморок не падала, где-то на полпути вместе с нами пообедала, погуляла, а затем подключилась к разгадыванию кроссвордов. Медпомощь ей не понадобилась.

В Брянске Макарову-Гинзбург водворили в следственный изолятор. Чтобы она не скучала, к ней подселили сокамерницу. Последняя из Новозыбкова, была переведена в Брянское СИЗО для пересмотра своего уголовного дела. «Ланская» -- назовем ее так - сумела в короткий срок установить с Гинзбург доверительные отношения. Она как бы взяла опекунство над Гинзбург, как бывалый зэк. В первое время Антонина действительно нуждалась в таком человеке. Представьте, за один день жизнь изменилась полностью.

Надо было кому-то излить, что накопилось на душе. Она делилась с сокамерницей за что арестована, даже деталями из своей бурной прошлой жизни в Локте, а затем в Прибалтике. Как она ходила на танцы, курила, выпивала. Конечно, это была бравада, видимо, для поднятия своей значимости в глазах соседки. Например, говорила о том, что у нее в Прибалтике в разрушенном доме спрятаны ценности.

Сразу же после посадки ей была представлена возможность читать. Газетами интересовалась мало, но зато увлеченно читала сборник «Партизаны Брянщины», особенно главу о Каминском и его РОНА. О муже и детях почти не вспоминала. Написала мужу всего одно письмо, хотя в этом ее не ограничивали. Следствие, как и администрация СИЗО, относились к ней, как и подобает, — питания, вещи первой необходимости, предметы туалета и прочее.

Вскоре освоилась настолько, что уже не нуждалась в подсказках «Ланской», даже сама пыталась верховодить.
1978 года был объявлен «годом женщин». Гинзбург не ожидала для себя столь высокой кары. Рассуждала так: «Ну, дадут мне года три, не больше». Интересовалась у контролера условиями работы в тюрьме, сколько платят, легко ли устроиться у них на работу. «Домой мне возвращаться все равно не придется, останусь здесь, буду работать».

Обо всем этом нас информировала «Ланская». Но главной ее задачей было тактично, ненавязчиво подталкивать к осознанию вины и раскаянию. Идя на допрос, следователи знали общий настрой и поведение обвиняемой.
Однако все было не так просто. Гинзбург избрала тактику - признавать то, от чего уже невозможно отвертеться, ссылалась на забывчивость и др.

Постепенно она обрисовала тот ужасный конвейер убийств и истязаний, который существовал в тюрьме.
Расстрелы узников-одиночек производились в темной камере-стойле. Группы - в основном по 5-6 человек, им связывали руки, часто проволокой, выводили на скотомогильник, как она выразилась, «в крапиву». «Ставили спиной к яме, и я из пулемета их расстреливала. Если кто оставался жив, достреливали из револьвера - я или кто-то из охранников. Вот цитаты: «Я подошла к яме, вытащила из кобуры наган и пристрелила раненых - двух или трех человек, точно не помню». «Перед предстоящим расстрелом меня предупреждали накануне, и я готовила пулемет. Стреляла по команде «По врагам - огонь!»
Вот что показал охранник тюрьмы Б., тогда совсем еще молодой 17-летний парень: «…В этот день расстреливали большую группу узников, человек 15-20. Мы провели арестованных, поставили их у ямы. На казни присутствовал сам Каминский и какой-то чин, говорили, что венгерский генерал.

Кто-то зачитал приговор (раньше этого не делалось). Каминский взмахом руки дал команду начинать. Макарова оправила ремень на гимнастерке, картинно отбросила волосы назад и легла за пулемет. Она действительно чем-то напоминала Анку из кинофильма «Чапаев». Старший охранник дал команду, и пулемет заработал. Я и раньше присутствовал на расстрелах, но это меня просто потрясло.

Позже ходили слухи, что где-то в газете была напечатана фотография с надписью «Русская девушка расстреливает партизан». Но я не видел, кто и когда фотографировал».

20 ноября 1978 г. Гинзбург Антонина Макаровна Судебной коллегией по уголовным делам Брянского областного суда была приговорена к расстрелу - высшей мере наказания. Судом доказано убийство ей более 160 человек. Суд не учел некоторые другие эпизоды убийств, поскольку они не были перекрыты другими доказательствами.
В общем, закончилось все, как и должно было закончиться. Чтобы поставить точку в этой почти 35-летней эпопее, дополним: приговор приведен с исполнение. Это единственный случай в практике Верховного совета СССР, когда, в год женщины, 60-летней матери двоих детей было отказано в помиловании.
Каждому - свое.

Ее арестовали летом 1978-го года в белорусском городке Лепель. Совершенно обычная женщина в плаще песочного цвета с авоськой в руках шла по улице, когда рядом остановилась машина, из нее выскочили неприметные мужчины в штатском и со словами: «Вам необходимо срочно проехать с нами!» обступили ее, не давая возможности убежать.

«Вы догадываетесь, зачем вас сюда привезли?» — спросил следователь брянского КГБ, когда ее привели на первый допрос. «Ошибка какая-то», — усмехнулась женщина в ответ.

«Вы не Антонина Макаровна Гинзбург. Вы — Антонина Макарова, больше известная как Тонька-москвичка или Тонька-пулеметчица. Вы — карательница, работали на немцев, производили массовые расстрелы. О ваших зверствах в деревне Локоть, что под Брянском, до сих пор ходят легенды. Мы искали вас больше тридцати лет — теперь пришла пора отвечать за то, что совершили. Сроков давности ваши преступления не имеют».

«Значит, не зря последний год на сердце стало тревожно, будто чувствовала, что появитесь, — сказала женщина. — Как давно это было. Будто и не со мной вовсе. Практически вся жизнь уже прошла. Ну, записывайте…»

Юная Тоня ведь не была извергом от рождения. Наоборот, с детства мечтала быть храброй и отважной, как верная соратница Чапаева — Анка-пулеметчица. Правда, когда пришла в первый класс и учительница спросила ее фамилию, вдруг оробела. И пришлось смышленым сверстникам прокричать вместо нее: «Да Макарова она». В смысле, что дочка Макара по фамилии Панфилов. Учительница так и записала новенькую в журнал, узаконив неточность и в дальнейших документах. Эта путаница-то и позволила впоследствии страшной Тоньке-пулеметчице столь долго уходить от розыска. Ведь искали ее, известную со слов выживших жертв, как москвичку, медсестру, по родственным связям всех Макаровых Советского Союза, а не Панфиловых.

Закончив школу, Антонина подалась в Москву, где и застало ее 22 июня 1941 года. Девушка, как и тысячи сверстниц, попросилась на фронт добровольцем-санинструктором, чтобы выносить с поля боя раненых. Кто ж знал, что ждут ее не романтично-киношные перестрелки с трусливо убегающим при первом залпе неприятелем, а кровопролитные изматывающие бои с превосходящими силами немцев. Газеты и репродукторы ведь уверяли в другом, совсем в другом… А тут — кровь и грязь страшного вяземского «котла», в котором буквально за считанные дни войны сложили головы более миллиона красноармейцев и еще полмиллиона попали в плен. Она оказалась в числе того полуживого, умирающего от холода и голода, брошенного на растерзание вермахту полумиллиона. Как она выбралась из окружения, что испытала при этом — известно было лишь ей и Богу.

Впрочем, выбор у нее все же был. Правдами и неправдами вымаливая ночлег в деревнях, в которых уже стояли верные новому режиму полицаи, а в других, наоборот, тайно группировались готовящие дать бой немцам партизаны, в основном окруженцы из Красной Армии, она добралась до Брасовского района тогдашней Орловской области. Тоня выбрала не густой лес, где подобные ей спасшиеся бойцы создавали партизанские отряды, а ставший оплотом национал-социалистской идеологии и «нового порядка» поселок Локоть.

Сегодня в литературе можно найти обнародованные историками факты об этой коллаборационистской структуре изменников, сформированной в поселке в ноябре 1941 года, — после того как Локоть вместе с соседними населенными пунктами (нынче Локоть входит в Брянскую область) был оккупирован вермахтом. Инициаторами подобного «самоуправления» со статусом, который Гиммлер определил как «экспериментальный», стали бывшие советские граждане: 46-летний Константин Воскобойник и 42-летний Бронислав Каминский (на тему «Локотского самоуправления» постараюсь сделать отдельный пост)

…Вот в эту-то «Локотскую республику», где хватало патронов и хлеба, пушек и масла, и прибрела в конце 1941 года сделавшая свой окончательный выбор Тонька Макарова. Её принял лично Каминский. Разговор был коротким, почти как в «Тарасе Бульбе». «Веришь? Перекрестись. Хорошо. Как относишься к коммунистам?» «Ненавижу», — твердо ответила верующая комсомолка. «Стрелять можешь?» «Могу». «Рука не дрогнет?» «Нет». «Иди во взвод». Через день она присягнула «фюреру» и получила оружие — пулемет. Всё!

Говорят, перед первым расстрелом Антонине Макаровой дали стакан водки. Для храбрости. После чего это стало ритуалом. Правда, с некоторым изменением — во все последующие разы выпивала она свою пайку уже после расстрела. Видимо, боялась на нетрезвую голову растерять в прицеле свои жертвы.

А таких при каждом расстреле было не меньше 27 человек — ровно столько вмещалось в служившее тюремной камерой стойло конюшни.

«Все приговоренные к смерти были для меня одинаковые. Менялось только их количество. Обычно мне приказывали расстрелять группу из 27 человек — столько партизан вмещала в себя камера. Я расстреливала примерно в 500 метрах от тюрьмы у какой-то ямы. Арестованных ставили цепочкой лицом к яме. На место расстрела кто-то из мужчин выкатывал мой пулемет. По команде начальства я становилась на колени и стреляла по людям до тех пор, пока замертво не падали все…» Из протокола допроса Антонины Макаровой-Гинзбург в июне 1978 года.

Наверное, это прозвучит цинично и даже кощунственно, но детская мечта Тоньки исполнилась: она, почти как чапаевская Анка, стала пулеметчицей. И даже пулемет ей выдали — советский «максим». Нередко, для большего удобства, она основательно целилась в людей лежа.

«Я не знала тех, кого расстреливаю. Они меня не знали. Поэтому стыдно мне перед ними не было. Бывало, выстрелишь, подойдешь поближе, а кое-кто еще дергается. Тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился. Иногда у нескольких заключенных на груди был подвешен кусок фанеры с надписью «партизан». Некоторые перед смертью что-то пели. После казней я чистила пулемет в караульном помещении или во дворе. Патронов было в достатке…» Из протокола допроса Антонины Макаровой-Гинзбург в июне 1978 года.

Символичное совпадение: назначенная ей за службу плата равнялась 30 маркам. Во всех смыслах Иудина награда, что поразило даже видавшего виды следователя КГБ Леонида Савоськина, который вел допросы арестованной «исполнительницы приговоров». Так Макарова официально именовалась в документах РОНА. «Не всем русским полицаям хотелось мараться, они предпочли, чтобы казни партизан и членов их семей совершала женщина. Макаровой дали койку в комнате на местном конезаводе, где можно было ночевать и хранить пулемет». Это из следственного дела.

Там ее однажды и застала бывшая квартирная хозяйка из деревни Красный Колодец, у которой довелось ночевать выбирающей свою дорогу в жизни Антонине, — та как-то пришла в сытый Локоть за солью, едва не угодив здесь в тюрьму «республики». Испуганная женщина попросила заступничества у своей недавней постоялицы, которая и привела ее в свою каморку. В тесной комнатенке стоял до блеска начищенный пулемет. На полу — корыто для стирки. А рядом на стуле аккуратной горкой была сложена выстиранная одежда — с многочисленными дырками от пуль. Заметив замерший на них взгляд гостьи, Тоня пояснила: «Если мне вещи у убитых нравятся, так снимаю потом с мертвых, чего добру пропадать: один раз учительницу расстреливала, так мне ее кофточка понравилась, розовая, шелковая, но уж больно вся в крови заляпана, побоялась, что не отстираю — пришлось ее в могиле оставить. Жалко».

Услышав такие речи, гостья, забыв о соли, попятилась к дверям, на ходу поминая Бога и призывая Тоньку окститься. Это вывело Макарову из себя. «Ну раз ты такая смелая, что же ты помощи-то у меня просила, когда тебя в тюрьму вели? — закричала она. — Вот и погибала бы по-геройски! Значит, когда шкуру надо спасти, то и Тонькина дружба годится?»
День за днем Тонька-пулеметчица продолжала регулярно выходить на расстрелы. Исполнять приговоры Каминского. Как на работу.

«Мне казалось, что война спишет все. Я просто выполняла свою работу, за которую мне платили. Приходилось расстреливать не только партизан, но и членов их семей, женщин, подростков. Об этом я старалась не вспоминать. Хотя обстоятельства одной казни помню — перед расстрелом парень, приговоренный к смерти, крикнул мне: «Больше не увидимся, прощай, сестра!..» Из протокола допроса Антонины Макаровой-Гинзбург в июне 1978 года.

Она старалась не запоминать тех, кого убивала. Ну а все те, кто чудом уцелел после встречи с ней, на всю жизнь запомнили Антонину Макарову. Будучи уже 80-летней седенькой старушкой, жительница Локтя Елена Мостовая рассказывала журналистам, как полицейские схватили ее за то, что она рисовала тушью партизанские листовки. И бросили в конюшню неподалеку от карательницы с ее пулеметом. «Электричества не было, свет — только тот, что из окошка, почти полностью заложенного кирпичом. И только один просвет — если встать на подоконник, то можно заглянуть и увидеть мир божий».

Страшные воспоминания навсегда врезались в память и другой местной жительницы — Лидии Бузниковой: «Стон стоял. Людей набивали в стойла так, что нельзя было не то что лечь, даже сесть…»

Когда в Локоть вошли советские войска, Антонины Макаровой и след простыл. Расстрелянные ею жертвы лежали в ямах и уже ничего не могли сказать. Уцелевшие местные жители помнили только ее тяжелый взгляд, не менее страшный, чем прицел «максима», и скудные сведения о пришлой: примерно 21 год от роду, предположительно москвичка, темноволосая, с угрюмой складкой на лбу. Такие же данные приводили и проходящие по другим делам арестованные пособники немцев. Более детальных сведений о загадочной Тоньке не было.

«Розыскное дело Антонины Макаровой наши сотрудники вели тридцать с лишним лет, передавая его друг другу по наследству, — ветеран КГБ Петр Головачев уже не боится раскрывать карты давнего дела перед журналистами и охотно вспоминает похожие на легенду подробности. — Периодически оно попадало в архив, потом, когда мы ловили и допрашивали очередного предателя Родины, оно опять всплывало на поверхность. Не могла же Тонька исчезнуть без следа?! За послевоенные годы сотрудники КГБ тайно и аккуратно проверили всех женщин Советского Союза, носивших это имя, отчество и фамилию и подходивших по возрасту, — таких Тонек Макаровых нашлось в СССР около 250 человек. Но — бесполезно. Настоящая Тонька-пулеметчица как в воду канула…»
«Вы Тоньку слишком не ругайте, — говорит Головачев. — Знаете, мне ее даже жаль. Это все война, проклятая, виновата, она ее сломала… У нее не было выбора — она могла остаться человеком и сама тогда оказалась бы в числе расстрелянных. Но предпочла жить, став палачом. А ведь ей было в 41-м году всего 20 лет».

Но просто взять и забыть о ней было нельзя. «Слишком страшные были ее преступления, — говорит Головачев. — Это просто в голове не укладывалось, сколько жизней она унесла. Нескольким людям удалось спастись, они проходили главными свидетелями по делу. И вот, когда мы их допрашивали, они говорили о том, что Тонька до сих пор приходит к ним во снах. Молодая, с пулеметом, смотрит пристально — и не отводит глаза. Они были убеждены, что девушка-палач жива, и просили обязательно ее найти, чтобы прекратить эти ночные кошмары. Мы понимали, что она могла давно выйти замуж и поменять паспорт, поэтому досконально изучили жизненный путь всех ее возможных родственников по фамилии Макаровы…»

А ей, как оказалось, просто везло. Хотя, что такое, по большому счету, везение?..

Нет, она не перебралась в конце 1943-го из Локтя в Лепель вместе с двинувшейся вслед за немцами «русской бригадой СС» во главе с Каминским. Еще ранее она умудрилась подхватить венерическую болезнь. Ведь не одним стаканом водки глушила она послерасстрельные будни. Сорокаградусного допинга оказывалось недостаточно. А потому в шелковых нарядах со следами от пуль она шла «после работы» на танцы, где плясала до упаду с меняющимися, как стекла в калейдоскопе, кавалерами — полицаями и офицерами-мародерами из РОНА.

Странно, а может, и закономерно, но немцы решили поберечь свою соратницу и отправили подхватившую срамной недуг Тоньку на излечение в тыловой госпиталь. Так она оказалась в 1945 году под Кенигсбергом.

…Уже доставленная под конвоем в Брянск после ареста в Лепеле Антонина Макарова-Гинзбург рассказала ведущим дела следователям, как ей удалось при приближении советских войск бежать из немецкого госпиталя и выправить чужие документы, по которым она и решила начать новую жизнь. Это — отдельная история из жизни хитрой и изворотливой бестии.

В абсолютно новом обличье она и предстала в апреле 1945 года в советском госпитале в Кенигсберге перед раненым сержантом Виктором Гинзбургом. Ангельским видением, юной медсестричкой в белоснежном халате явилась в палату — и радующийся выздоровлению фронтовик влюбился в нее с первого взгляда. Через несколько дней они расписались, Тоня взяла фамилию мужа. Вначале молодожены жили в Калининградской области, а затем переехали в Лепель, поближе к родине мужа, ведь Виктор Семенович был родом из Полоцка, где от рук карателей погибла его семья.

В тихом Лепеле, где почти все знают друг друга и здороваются при встречах, чета Гинзбургов и проживала благополучно до конца семидесятых. Настоящая образцово-показательная советская семья: оба ветераны Великой Отечественной, прекрасные труженики, растят двух дочерей. Льготы, стол заказов, орденские планки на груди в праздничные дни… Портрет Антонины Макаровны, как вспоминают старожилы Лепеля, украшал местную доску Почета. Да что там говорить — фотографии четы ветеранов даже были в здешнем музее. Это потом, когда все разъяснилось, один из снимков — женский — пришлось спешно изымать из музейных фондов и отправлять на списание с непривычными для музейщиков формулировками.

Изобличению карательницы во многом поспособствовала случайность

Московскому жителю по фамилии Панфилов в 1976 году пришлось срочно собираться в заграничный вояж. Будучи человеком дисциплинированным, он по всем тогдашним правилам заполнил полагавшуюся пространную анкету, не пропустив в перечислении ни одного из родственников. Вот тут-то и выплыла загадочная деталь: все братья-сестры его — Панфиловы, а одна почему-то Макарова. Каким, простите за каламбур, макаром так получилось? Гражданина Панфилова вызвали в ОВИР для дополнительных объяснений, при которых присутствовали и заинтересованные люди в штатском. Панфилов поведал о живущей в Белоруссии сестре Антонине.

Как обстояло дело дальше,расскажет документ предоставленный Натальей Макаровой, референтом пресс-группы УКГБ по Витебской области. Итак, «Справка о мероприятиях по розыску «Садистки».
«В декабре 1976 года Гинзбург В.С. выезжал в г. Москву к брату жены полковнику Советской Армии Панфилову. Настораживало, что брат носил не одинаковую фамилию с женой Гинзбурга. Собранные данные послужили основанием к заведению в феврале 1977 года на Гинзбург (Макарову) А.М. дела проверки «Садистка». При проверке Панфилова было выяснено, что Гинзбург А.М., как указал ее брат в своей автобиографии, в период войны находилась в плену у немцев. Проверка показала также, что она имеет большое сходство с ранее разыскивавшейся УКГБ по Брянской области Макаровой Антониной Макаровной, 1920 — 1922 г.р., уроженкой Московской области, бывшей медсестрой Советской Армии, объявлявшейся во всесоюзный розыск. Розыск ее был прекращен УКГБ по Брянской области в связи с малым объемом необходимых для активных розыскных мероприятий данных и смертью (якобы расстреляна немцами в числе других женщин, больных венерической болезнью). Группа больных женщин действительно была расстреляна, но Гинзбург (А.Макарову. — Авт.) немцы увезли с собой в Калининградскую область, где она и осталась после бегства оккупантов».

Как видим из справки, время от времени руки опускались даже у самых неутомимых оперативников, ведущих поиск неуловимой Тоньки. Правда, он тут же возобновлялся, стоило лишь открыться новым фактам в затянувшейся на 33 года истории, что и позволяет говорить о непрерывности поиска.

А странные факты по делу Макаровой в 1976 году уже начали сыпаться как из рога изобилия. Контекстуально, по совокупности, так сказать, странные.

С учетом всех возникших в деле коллизий следователи решили провести с ней «зашифрованную беседу» в райвоенкомате. Вместе с Макаровой сюда же были приглашены и еще несколько женщин, участниц Великой Отечественной войны. Разговор был об участии в боевых действиях якобы для будущих наградных дел. Фронтовички охотно вспоминали. Макарова-Гинзбург при этой беседе явно растерялась: не могла вспомнить ни командира батальона, ни сослуживцев, хотя в ее военном билете указано, что в 422-м санитарном батальоне она провоевала с 1941 по 1944 год включительно.

Далее в справке записано:
«Проверка по учетам военно-медицинского музея в г. Ленинграде показала, что Гинзбург (Макарова) А.М. в 422-м санитарном батальоне не служила. Однако неполную пенсию, куда входила и служба в рядах Советской Армии в период войны, она получала, продолжая работать старшим контролером ОТК швейного цеха Лепельского деревообрабатывающего объединения».
Подобная «забывчивость» уже больше похожа не на странность, а, скорее, на реальную улику.
Но любая догадка требует подтверждения. Теперь следователям предстояло или получить такие подтверждения, или, наоборот, опровергнуть собственную версию. Для этого следовало показать свой объект интереса живым свидетелям преступлений Тоньки-пулеметчицы. Устроить, что называется, очную ставку — правда, в достаточно деликатном виде.
В Лепель стали тайком привозить тех, кто мог опознать женщину-палача из Локтя. Понятно, делать это приходилось очень осторожно — чтобы не поставить под удар в случае отрицательного результата репутацию уважаемой в городе «фронтовички и отличной труженицы». То есть знать о том, что идет процесс опознания, могла лишь одна сторона — опознающая. Подозреваемая же ни о чем не должна была догадываться.

Дальнейшая работа по делу, если говорить сухим языком все той же «Справки о мероприятиях по розыску «Садистки», проводилась в контакте с УКГБ по Брянской области. 24 августа 1977 года было проведено повторное опознание Гинзбург (Макаровой) прибывшими в Лепель из Брянской области Пелагеей Комаровой и Ольгой Паниной. У первой Тонька снимала осенью 1941 года в деревне Красный Колодец угол (помните, рассказ о походе в Локоть за солью?), а вторая в начале 1943 года была брошена немцами в Локотскую тюрьму. Обе женщины безоговорочно признали в Антонине Гинзбург Тоньку-пулеметчицу.

«Мы ужасно боялись поставить под удар репутацию уважаемой всеми женщины, фронтовички, прекрасной матери и жены, — вспоминает Головачев. — Поэтому в белорусский Лепель наши сотрудники ездили тайно, целый год наблюдали за Антониной Гинзбург, привозили туда по одному выживших свидетелей, бывшего карателя, одного из ее любовников, для опознания. Только когда все до единого сказали одно и то же — это она, Тонька-пулеметчица, мы узнали ее по приметной складке на лбу, — сомнения отпали».

2 июня 1978 года Гинзбург (Макарову) в очередной раз опознала приехавшая из Ленинградской области женщина, бывшая сожительница начальника Локотской тюрьмы. После чего уважаемая гражданка Лепеля Антонина Макаровна и была остановлена на улице вежливыми людьми в штатском, у которых она, будто поняв, что затянувшаяся игра закончена, лишь тихим голосом попросила папиросу. Надо ли уточнять, что это был арест военной преступницы? На последующем кратком допросе она созналась в том, что и есть Тонька-пулеметчица. В тот же самый день сотрудники УКГБ по Брянской области увезли Макарову-Гинзбург в Брянск.

Во время следственного эксперимента её отвезли в Локоть.Брянские следователи хорошо помнят, как узнававшие ее жители шарахались в сторону и плевали вслед. А она шла и обо всем вспоминала. Спокойно, как вспоминают о будничных делах.

Муж Антонины, Виктор Гинзбург, ветеран войны и труда, после ее неожиданного ареста обещал пожаловаться в ООН. «Мы не признались ему, в чем обвиняют ту, с которой он прожил счастливо целую жизнь. Боялись, что мужик этого просто не переживет», — говорили следователи.

Когда старику сказали правду, он поседел за одну ночь. И больше жалоб никаких не писал.

«Арестованная мужу из СИЗО не передала ни строчки. И двум дочерям, которых родила после войны, кстати, тоже ничего не написала и свидания с ним не попросила, — рассказывает следователь Леонид Савоськин. — Когда с нашей обвиняемой удалось найти контакт, она начала обо всем рассказывать. О том, как спаслась, бежав из немецкого госпиталя и попав в наше окружение, выправила себе чужие ветеранские документы, по которым начала жить. Она ничего не скрывала, но это и было самым страшным. Создавалось ощущение, что она искренне недопонимает: за что ее посадили, что ТАКОГО ужасного она совершила? У нее как будто в голове блок какой-то с войны стоял, чтобы самой с ума, наверное, не сойти. Она все помнила, каждый свой расстрел, но ни о чем не сожалела. Мне она показалась очень жестокой женщиной. Я не знаю, какой она была в молодости. И что заставило ее совершать эти преступления. Желание выжить? Минутное помрачение? Ужасы войны? В любом случае это ее не оправдывает. Она погубила не только чужих людей, но и свою собственную семью. Она просто уничтожила их своим разоблачением. Психическая экспертиза показала, что Антонина Макаровна Макарова вменяема».

Следователи очень боялись каких-то эксцессов со стороны обвиняемой: прежде бывали случаи, когда бывшие полицаи, здоровые мужики, вспомнив былые преступления, кончали с собой прямо в камере. Постаревшая Тоня приступами раскаяния не страдала. «Невозможно постоянно бояться, — говорила она. — Первые десять лет я ждала стука в дверь, а потом успокоилась. Нет таких грехов, чтобы всю жизнь человека мучили»

«Опозорили меня на старости лет, — жаловалась она по вечерам, сидя в камере, своим тюремщицам. — Теперь после приговора придется из Лепеля уезжать, иначе каждый дурак станет в меня пальцем тыкать. Я думаю, что мне года три условно дадут. За что больше-то? Потом надо как-то заново жизнь устраивать. А сколько у вас в СИЗО зарплата, девчонки? Может, мне к вам устроиться — работа-то знакомая…»

Её причастность к расстрелу 168 человек была официально доказана в ходе следствия.

Антонине Макаровой был вынесен смертный приговор.Решение суда стало абсолютной неожиданностью даже для людей, которые вели расследование, не говоря уж о самой подсудимой. Все прошения 55-летней Антонины Макаровой-Гинзбург о помиловании в Москве были отклонены..Приговор преведён в исполнение 11 августа 1979 года.

В Локте чекисты повели ее старым и хорошо известным ей путем — к яме, где она приводила в исполнение приговоры Каминского и его банды. Брянские следователи хорошо помнят, как узнававшие ее жители шарахались в сторону и плевали вслед. А она шла и обо всем вспоминала. Спокойно, как вспоминают о будничных делах. Говорят, даже удивлялась людской ненависти — ведь, по ее мнению, война должна была все списать. И свидания, говорят, тоже с родными не попросила. Или чтобы весточку им передать.

А в Лепеле тут же пошли разговоры о взбудоражившем всех событии: оно не могло остаться незамеченным. Тем более что в Брянске, где в декабре 1978 года над Антониной Макаровой состоялся суд, нашлись у лепельчан знакомые — выслали тамошнюю газету «Брянский рабочий» с большой публикацией под заголовком «По ступеням предательства». Номер ходил по рукам среди местных жителей. А 31 мая 1979 года дала большую статью о процессе и газета «Правда» — под заголовком «Падение». В ней рассказывалось о предательстве Антонины Макаровой, 1920 года рождения, уроженки города Москвы (по другим данным, деревни Малая Волковка Сычевского района Смоленской области), работавшей до разоблачения старшим контролером ОТК пошивочного цеха Лепельского деревообрабатывающего объединения.

Говорят, она писала апелляции о помиловании в ЦК КПСС, ведь наступающий 1979 год должен был стать Годом женщины. Но судьи отклонили прошения. Приговор был приведен в исполнение.

Такого, пожалуй, не знала новейшая отечественная история. Ни общесоюзная, ни белорусская. Дело Антонины Макаровой оказалось громким. Можно сказать, даже уникальным. Впервые в послевоенные годы была по приговору суда расстреляна женщина-палач, чья причастность к расстрелу 168 человек была официально доказана в ходе следствия.

Однако, если подходить к вопросу с четко по правовому, то есть мнение, что с чисто юридической точки зрения её не имели права приговаривать к смертной казни. Причин две. Первая — со дня совершения преступления и до ареста прошло более 15-ти лет, а УК советского времени не содержал нормы о преступлениях, за которые не применяюся сроки давности. Лицо же, совершившее преступление, караемое расстрелом, могло быть привлечено к уголовной ответственности и после истечения 15 лет, но в этом случае смертная казнь заменялась лишением свободы. Вторая — в СССР в 1947 году смертную казнь отменили, правда через три года восстановили. Как известно, законы, смягчающие наказание, имеют обратную силу, отягчающие — нет. Таким образом, раз осуждённая не была привлечена к ответственности до отмены смертной казни в СССР, закон об отмене на неё распространялся в полной мере. Закон же о восстановлении мог быть применён только к лицам, совершившим преступления после его вступления в силу.

Спасибо

Антонина Макарова родилась в 1921 году на Смоленщине, в деревне Малая Волковка, в большой крестьянской семье Макара Парфёнова . Училась в сельской школе, и именно там произошёл эпизод, повлиявший на ее дальнейшую жизнь. Когда Тоня пришла в первый класс, то из-за стеснительности не могла назвать свою фамилию — Парфёнова. Одноклассники же стали кричать «Да Макарова она!», имея в виду, что отца Тони зовут Макар.

Так, с лёгкой руки учительницы, на тот момент едва ли не единственного грамотного в деревне человека, в семье Парфёновых появилась Тоня Макарова.

Училась девочка прилежно, со старанием. Была у неё и своя революционная героиня — Анка-пулемётчица . У этого кинообраза был реальный протип — санитарка чапаевской дивизии Мария Попова , которой однажды в бою действительно пришлось заменить убитого пулемётчика.

Окончив школу, Антонина отправилась учиться в Москву, где её и застало начало Великой Отечественной войны. На фронт девушка отправилась добровольцем.

Походная жена окруженца

На долю 19-летней комсомолки Макаровой выпали все ужасы печально известного «Вяземского котла».

После тяжелейших боёв в полном окружении из всей части рядом с молодой санитаркой Тоней оказался лишь солдат Николай Федчук . С ним она и бродила по местным лесам, просто пытаясь выжить. Партизан они не искали, к своим пробиться не пытались — кормились, чем придётся, порой воровали. Солдат с Тоней не церемонился, сделав её своей «походной женой». Антонина и не сопротивлялась — она просто хотела жить.

В январе 1942 года они вышли к деревне Красный Колодец, и тут Федчук признался, что женат и поблизости живёт его семья. Он оставил Тоню одну.

Из Красного Колодца Тоню не гнали, однако у местных жителей и так было полно забот. А чужая девушка не стремилась уйти к партизанам, не рвалась пробиваться к нашим, а норовила закрутить любовь с кем-то из оставшихся в селе мужчин. Настроив местных против себя, Тоня вынуждена была уйти.

Антонина Макарова-Гинзбург. Фото: Public Domain

Убийца с окладом

Блуждания Тони Макаровой завершились в районе посёлка Локоть на Брянщине. Здесь действовала печально известная «Локотская республика» — административно-территориальное образование русских коллаборационистов. По сути своей, это были те же немецкие холуи, что и в других местах, только более чётко официально оформленные.

Полицейский патруль задержал Тоню, однако партизанку или подпольщицу в ней не заподозрили. Она приглянулась полицаям, которые взяли её к себе, напоили, накормили и изнасиловали. Впрочем, последнее весьма относительно — девушка, хотевшая только выжить, была согласна на всё.

Роль проститутки при полицаях Тоня выполняла недолго — однажды её, пьяную, вывели во двор и положили за станковый пулемёт «максим». Перед пулемётом стояли люди — мужчины, женщины, старики, дети. Ей приказали стрелять. Для Тони, прошедшей не только курсы медсестёр, но и пулемётчиц, это не составляло большого труда. Правда, вусмерть пьяная женщина не очень понимала, что делает. Но, тем не менее, с задачей справилась.

На следующий день Макарова узнала, что она теперь официальное лицо — палач с окладом в 30 немецких марок и со своей койкой.

Локотская республика безжалостно боролась с врагами нового порядка — партизанами, подпольщиками, коммунистами, прочими неблагонадёжными элементами, а также членами их семей. Арестованных сгоняли в сарай, выполнявший роль тюрьмы, а утром выводили на расстрел.

В камеру вмещалось 27 человек, и всех их необходимо было ликвидировать, дабы освободить места для новых.

Браться за эту работу не хотели ни немцы, ни даже полицаи из местных. И тут очень кстати пришлась появившаяся из ниоткуда Тоня с её способностями к стрельбе.

Девушка не сошла с ума, а наоборот, сочла, что её мечта сбылась. И пусть Анка расстреливала врагов, а она расстреливает женщин и детей — война всё спишет! Зато её жизнь наконец-то наладилась.

1500 загубленных жизней

Распорядок дня Антонины Макаровой был таков: утром расстрел 27 человек из пулемёта, добивание выживших из пистолета, чистка оружия, вечером шнапс и танцы в немецком клубе, а ночью любовь с каким-нибудь смазливым немчиком или, на худой конец, с полицаем.

В качестве поощрения ей разрешали забирать вещи убитых. Так Тоня обзавелась кучей нарядов, которые, правда, приходилось чинить — носить сразу мешали следы крови и дырки от пуль.

Впрочем, иногда Тоня допускала «брак» — нескольким детям удалось уцелеть, потому что из-за их маленького роста пули проходили поверх головы. Детей вывезли вместе с трупами местные жители, хоронившие убитых, и передали партизанам. Слухи о женщине-палаче, «Тоньке-пулемётчице», «Тоньке-москвичке» поползли по округе. Местные партизаны даже объявили охоту на палача, однако добраться до неё не смогли.

Всего жертвами Антонины Макаровой стали около 1500 человек.

К лету 1943 года жизнь Тони вновь сделала крутой поворот — Красная Армия двинулась на Запад, приступив к освобождению Брянщины. Девушке это не сулило ничего хорошего, но тут она очень кстати заболела сифилисом, и немцы отправили её в тыл, дабы она не перезаражала доблестных сынов Великой Германии.

Заслуженный ветеран вместо военной преступницы

В немецком госпитале, впрочем, тоже скоро стало неуютно — советские войска приближались настолько быстро, что эвакуировать успевали только немцев, а до пособников дела уже не было.

Поняв это, Тоня сбежала из госпиталя, вновь оказавшись в окружении, но теперь уже советском. Но навыки выживания были отточены — она сумела добыть документы, доказывавшие, что всё это время Макарова была санитаркой в советском госпитале.

Антонина благополучно сумела поступить на службу в советский госпиталь, где в начале 1945 года в неё влюбился молоденький солдат, настоящий герой войны.

Парень сделал Тоне предложение, она ответила согласием, и, поженившись, молодые после окончания войны уехали в белорусский город Лепель, на родину мужа.

Так исчезла женщина-палач Антонина Макарова, а её место заняла заслуженный ветеран Антонина Гинзбург.

Её искали тридцать лет

О чудовищных деяниях «Тоньки-пулемётчицы» советские следователи узнали сразу после освобождения Брянщины. В братских могилах нашли останки около полутора тысяч человек, но личности удалось установить лишь у двухсот.

Допрашивали свидетелей, проверяли, уточняли — но на след женщины-карателя напасть не могли.

Тем временем Антонина Гинзбург вела обычную жизнь советского человека — жила, работала, воспитывала двух дочерей, даже встречалась со школьниками, рассказывая о своём героическом военном прошлом. Разумеется, не упоминая о деяниях «Тоньки-пулемётчицы».

КГБ потратил на её поиски больше трёх десятилетий, но нашёл почти случайно. Некий гражданин Парфёнов, собираясь за границу, подал анкеты с данными о родственниках. Там-то среди сплошных Парфёновых в качестве родной сестры почему-то значилась Антонина Макарова, по мужу Гинзбург.

Да, как же помогла Тоне та ошибка учительницы, сколько лет она благодаря ей оставалась в недосягаемости от правосудия!

Оперативники КГБ работали ювелирно — обвинить в подобных злодеяниях невинного человека было нельзя. Антонину Гинзбург проверяли со всех сторон, тайно привозили в Лепель свидетелей, даже бывшего полицая-любовника. И лишь после того, как все они подтвердили, что Антонина Гинзбург и есть «Тонька-пулемётчица», её арестовали.

Она не отпиралась, рассказывала обо всём спокойно, говорила, что кошмары её не мучили. Ни с дочерьми, ни с мужем общаться не захотела. А супруг-фронтовик бегал по инстанциям, грозил жалобой Брежневу , даже в ООН — требовал освобождения жены. Ровно до тех пор, пока следователи не решились рассказать ему, в чём обвиняется его любимая Тоня.

После этого молодцеватый, бравый ветеран поседел и постарел за одну ночь. Семья отреклась от Антонины Гинзбург и уехала из Лепеля. Того, что пришлось пережить этим людям, врагу не пожелаешь.

Возмездие

Антонину Макарову-Гинзбург судили в Брянске осенью 1978 года. Это был последний крупный процесс над изменниками Родины в СССР и единственный процесс над женщиной-карателем.

Сама Антонина была убеждена, что за давностью лет наказание не может быть чересчур строгим, полагала даже, что она получит условный срок. Жалела только о том, что из-за позора снова нужно переезжать и менять работу. Даже следователи, зная о послевоенной образцовой биографии Антонины Гинзбург, полагали, что суд проявит снисхождение. Тем более, что 1979 год был объявлен в СССР Годом Женщины.

Однако 20 ноября 1978 года суд приговорил Антонину Макарову-Гинзбург к высшей мере наказания — расстрелу.

На суде была доказана документально её вина в убийстве 168 человек из тех, чьи личности удалось установить. Ещё более 1300 так и остались неизвестными жертвами «Тоньки-пулемётчицы». Есть преступления, которые невозможно простить.

В шесть утра 11 августа 1979 года, после того, как были отклонены все прошения о помиловании, приговор в отношении Антонины Макаровой-Гинзбург был приведён в исполнение.

Чтобы сохранить собственную жизнь, она начала служить палачом у немецких оккупантов. За одну казнь она получала реальные деньги. Она расстреляла почти 1500 человек. И все это - за полтора года. Во время войны ее прозвали Тонькой-пулеметчицей. Последующие три десятилетия она была образцовой советской женщиной. Она - это Антонина Макарова-Гинзбург, Тонька-пулеметчица, биография, настоящая история которой будет поведана в статье.

Идеалом Макаровой была Анка-пулеметчица

Антонина Макарова появилась на свет в 1920-м в одной из деревень Смоленской губернии. Однако, по некоторым другим сведениям, она родилась в столице и в 1923-м.

В метрике ее фамилия была указана как Парфенова. Дело в том, что когда она начала учиться в школе, по оплошности, учительница перепутала ее не только отчество, но и фамилию. В классном журнале она записала ее как Макарову. Именно из-за этого во всех последующих официальных документах Тоня значилась под такой фамилией. Эта нелепая случайность впоследствии помогла ей скрыться от правосудия на три десятилетия.

Тонька-пулеметчица, биография, семья которой ничем примечательным не отличались, счастливого детства не имела. Семейство будущей карательницы жило довольно бедно. Ее маме пришлось много работать, чтобы поднять детей. Помогал в этом плане свой небольшой огород. Но им также нужно было постоянно заниматься. Соответственно, совмещать домашние хлопоты с воспитанием дочери было очень непросто. У нее не хватало времени на все. А юная Тоня в своих мечтаниях, как и любая девочка, надеялась, что мама купит ей красивое платье, новые туфли с целью в этом одеянии показаться на местной танцплощадке…

Кроме таких увлечений, у нее был и свой идеал - Анка-пулеметчица. Как известно, у этого киноперсонажа был и прототип. Речь идет о Марии Поповой. Во время гражданской войны в одном из боев она заменила погибшего пулеметчика. Опережая события, скажем одно: вдохновленная образом М. Поповой, Антонина тоже получила пулемет. Только вот персонаж и прототип книги и фильма «Чапаев» сражались с врагами, а Макарова расстреливала приговоренных …

В школе юная Тоня училась весьма прилежно. Правда, к точным наукам она не проявляла особого рвения. Она предпочитала такие предметы, как география и история.

На протяжении восьми лет Тонька-пулеметчица, биография, детство которой были не радужными, училась в деревенской школе. В старших классах она уже обучалась в московской школе. Вся семья перебралась туда.

Получив аттестат зрелости, она поступила в училище, затем — в техникум. Она планировала стать врачом.

«Вяземский котел» и отступление

Когда началась война, она пошла на фронт, став санинструктором. Немецкая армия тогда наступала на советскую столицу.

В результате Макарова со своими частями оказалась в полном окружении, в т. н. «Вяземском котле». В какой-то момент, отступая, она попалась в руки немцев. Через некоторое время ей удалось сбежать. Причем сбежала не одна, а вместе с солдатом Николаем Федчуком.

Вдвоем они бродили по лесам, порой воровали, чтобы прокормиться. При этом не искали случая найти партизан или пробиться к частям Красной Армии.

В процессе этого блуждания Федчук перестал церемониться с представительницей слабого пола и сделал ее своей «походной женой». Правда, невольная «супруга», собственно, не особо сопротивлялась.

В начале 1942-го окруженцы оказались в деревне, где жил Федчук до войны. Именно там он признался Тоне, что он женат и его семейство обитает рядом. Одним словом, Макарова осталась совсем одна.

На протяжении нескольких дней Антонина побиралась по домам. Сперва деревенские жители ее не выгоняли, но так как у них и без нее хватало своих забот, держать долго неизвестную женщину не решались. Она, было, попыталась завести роман с одним из сельчан. Но в итоге она смогла настроить против себя практически всех местных жителей. Ей пришлось покинуть деревню.

Говорят, предательство Федчука и отсутствие на тот момент физических и моральных сил добило ее. Говорят, она в действительности тронулась рассудком. Но это было только временно. Ей хотелось выжить. Причем любой ценой.

Ставка палача

Блуждания Антонины закончились в окрестностях брянского поселка Локоть. Напомним, во время войны на этой территории функционировала т. н. Локотская республика, которая было основана русскими коллаборационистами, то есть приспешниками гитлеровцев.

Несчастную санитарку задержали полицейские, которым она приглянулась. Они забрали к себе, дали еду, предложили алкоголь и изнасиловали. Правда, факт этого насилия был очень спорным. Ибо на тот момент Тоня согласна была абсолютно на все.

Таким образом, на протяжении некоторого времени бывшая санинструкторша работала при полицаях в качестве проститутки.

Однажды ее, сильно нетрезвую, вывели на улицу и дали пулемет «Максим» - точно такой же, как и у Анки-пулеметчицы.

Перед ней стояли люди, которые сейчас должны быть казнены. Тоне дали приказ: стрелять. Массовая расправа не составила для нее большого труда. И угрызений совести она не ощущала. Конечно, у Макаровой был выбор. Она могла оказаться в числе расстрелянных. Также она могла стать палачом, что и случилось, собственно. Она выбрала второй вариант, надеясь, что впоследствии война и так все спишет. Ну и в конце концов в чем-то сбылась ее давняя мечта - она стала пулеметчицей, как и ее любимый персонаж. Также начала налаживаться и ее жизнь.

Ибо на следующий день ее начальство приняло решение, что для нее трудиться проституткой - неподходящее занятие. Гораздо лучше она выполняет другую работу. Одним словом, ей предложили участвовать в расстрелах на постоянной основе. По словам самой Макаровой, оккупантам не хотелось марать руки. Они считали, что будет удобнее, если приговоренных будет расстреливать советская женщина.

В результате, когда она согласилась на предложение немцев, на личное хранение ей выдали пулемет. Отныне она являлась официальным лицом - палачом. Руководство предложило ей оклад в тридцать марок. Также, спустя многие месяцы, ей, наконец-то, дали кровать. И жила Тонька-пулеметчица (биография, фото - в статье) в отдельной комнате, что на местном заводе.

"Сводить в крапиву"

Распорядок дня Антонины в качестве палача был чересчур однообразным. Она просыпалась, завтракала, после чего готовила свой пулемет к расправе. Тем временем приговоренные находились в сарае. По сути, он выполнял роль своеобразной тюрьмы. В этой «камере» вмещалось ровно двадцать семь человек. По словам очевидцев, в застенке стоял постоянный жуткий стон. Арестантов набивали в помещение, что даже нельзя было сесть. А поскольку тюрьма никогда не пустовала, с приговоренными быстро расправлялись. И сразу же новые несчастные прибывали в эту камеру смертников.

Когда пулемет Антонины был уже готов к казни, приговоренных выводили к расстрельной яме и исполнялся сам приговор. Выживших Тонька-пулеметчица добивала из пистолета в голову. Кстати, повести на расстрел на жаргоне Макаровой - это «сводить в крапиву».

По ее показаниям, она всего лишь добросовестно выполняла свою работу. Тем более за этот «труд», как говорилось выше, она получала реальные немецкие деньги.

Порой она казнила не только советских партизан, но и членов их семейств. Правда, она не хотела об этом вспоминать вообще и пыталась забыть о тех, кого расстреливала. Да и сами обреченные ее не знали. Поэтому угрызений совести она никогда не испытывала. Однако обстоятельства одной расправы помнила до последнего. Неизвестный молодой парень, который был приговорен к смерти, успел крикнуть ей: "Не увидимся теперь! Прощай, сестра!"

Порой Антонина Макарова (Тонька-пулеметчица, биография которой поведана в статье) допускала и «брак» в работе. Так, несколько детей смогли уцелеть в этой мясорубке. Причина была одна: из-за маленького роста пули проходили поверх их голов…

Деревенские жители, которые хоронили расстрелянных, смогли вывезти несчастных подростков и передать их советским партизанам.

Молва о кровавой карательнице Тоньке-пулеметчице поползла по всей территории Брянщины. Партизаны даже решили объявить охоту на нее. К сожалению, эти поиски казались тщетными.

Когда Тоня заканчивала свою расправу, она чистила свой любимый пулемет. По вечерам она приходила в немецкий клуб, танцевала, выпивала вместе с представителями арийской нации, после чего расслаблялась в объятиях офицеров и полицаев.

Также нередко по ночам Тонька-пулеметчица, биография и история жизни которой описаны во многих исторических документах, приходила к камере смертников и внимательно рассматривала приговоренных. То ли морально готовилась к утреннему расстрелу, то ли присматривала заранее вещи обреченных. Во всяком случае как поощрение ей дали возможность забирать одежду убитых. Со временем у нее появилась колоссальное количество нарядов.

Хотя в ее работе были и серьезные огорчения. Порой она сетовала, что на одеждах расстрелянных оставались не только большие пятна крови, но и дырки от пуль…

Метаморфозы палача

Летом 43-го жизнь Макаровой сделала очередной вираж. Советские войска начали освобождать Брянщину. Соответственно, в свете последних сводок с фронта это не предвещало ей ничего хорошего. Но этим же летом ее отправили в тыловой госпиталь, чтобы лечиться от венерических заболеваний. Одним словом, ей удалось на тот момент спастись от возмездия. Заметим сразу, Красная Армия и партизаны освободили Локоть в начале сентября.

В больничных стенах Макаровой было более чем неуютно. Ведь советские войска очень быстро приближались. Гитлеровцы начали эвакуацию, но переправляли они только арийцев.

Тем временем в тылу Антонине удалось завести очередной любовный роман. Возлюбленным стал немецкий повар. Он тайно смог вывезти ее на Украину, а потом - и в Польшу.

Но тут ей сильно не повезло. Возлюбленный был убит, а гитлеровцы отправили ее в лагерь смерти, что в Кенигсберге.

В 1945-м Красная Армия захватила и этот город. Тогда Макарова использовала украденный советский военный билет. В этом документе было написано, что с 1941-го до 1944-го она служила в одном из санитарных батальонов. Таким образом, Тоньке удалось выдать себя за русскую медсестру, и она начала трудиться в передвижном госпитале.

В этот же период палач Тонька-пулеметчица, биография которой заставляет ужаснуться даже самых хладнокровных людей, познакомилась с одним из раненных солдат. Его звали Виктор Гинзбург. Всего лишь через одну неделю возлюбленные расписались. Конечно же, невеста решила взять фамилию своего жениха. А когда война окончательно закончилась, молодая чета отправилась в г. Лепель - родину Гинзбурга.

Так, Антонина Макарова, Тонька-пулеметчица, биография которой вызывала презрение каждого и за которой долго охотились партизаны, исчезла. Появилась заслуженный ветеран, фронтовик Антонина Гинзбург. Только через три десятилетия Тонька-пулеметчица, биография и жертвы ее в военное время неожиданно всплыли на поверхность…

Двойная жизнь

Когда советские войска освободили не только Брянск, но и Локоть, следователями были обнаружены останки 1,5 тыс. жертв расстрелов. К сожалению, следствие смогло опознать только 200 казненных. Кроме того, на допрос были вызваны и свидетели. Информация постоянно уточнялась и перепроверялась. Но Тонька-пулеметчица как в воду канула. На ее след никак не могли напасть.

А сама Тонька-пулеметчица, биография и жизнь после войны которой налаживались, стала обыкновенной, простой советской женщиной. Она занималась воспитанием двух своих дочек, ее приглашали на встречу со школьниками, где она рассказывала о своем героическом прошлом. Она работала. Ей удалось трудоустроиться на лепельскую швейную фабрику. Антонина отвечала за качество продукции на предприятии.

По большому счету она считалась не только весьма ответственным, но и добросовестным работником. Ее фотографию неоднократно вывешивали на доску почета.

По словам бывших ее коллег, Антонина всегда казалась замкнутой. В беседе она мало разговаривала. А когда на предприятии случались корпоративные праздники, она почти не употребляла спиртного (по всей видимости, чтобы не проговориться).

В целом, Гинзбурги были уважаемыми людьми. А поскольку они являлись фронтовиками, то все льготы, которые полагались ветеранам, они получали. Ну и, конечно, ни супруг, ни знакомые семейства, ни соседи совершенно не были осведомлены, что заслуженный человек Антонина Гинзбург - это и есть печально известная Тонька-пулеметчица…

Неожиданный поворот

Только в 1976-м дело о локотской карательнице сдвинулось с мертвой точки. А произошло следующее. На одной из площадей Брянска неизвестный мужчина неожиданно набросился с кулаками на некого Николая Иванина. Дело в том, что он смог распознать главу немецкой тюрьмы Локотя во время войны. Иванин, прятавшийся все это время, как и Антонина, не стал отпираться и дал следствию свои показания. При этом он упомянул и Тоньку-пулеметчицу (с ней у него был коротенький любовный роман). Конечно, следователям подозреваемый назвал и ее фамилию.

Именно эта зацепка дала возможность разработать полный список гражданок СССР, которые носят такое имя. Увы, но в этом списке правоохранители не нашли нужной им Макаровой. Они еще не знали, что здесь были представительницы слабого пола, которые были зарегистрированы под этой фамилией при рождении. Ну а Тонька-пулеметчица, как говорилось выше, была изначально записана как Парфенова.

Тем не менее сперва следователям по ошибке удалось выйти на след другой Макаровой, которая обитала в г. Серпухове. Иванину пришлось согласиться провести опознание в этом городе. Его поселили в одну из гостиниц, а на следующий день в своем номере он свел счеты с жизнью. Причины этого самоубийства остаются до сих пор невыясненными.

После этих событий следователи начали искать всех выживших свидетелей, которые могут помнить в лицо Макарову. Однако и они не опознали ее.

Но поиски были продолжены. Нашли настоящую Антонину практически случайно.

Некий советский гражданин Парфенов собирался за границу. Чтобы получить разрешение на выезд, он отправил соответствующую анкету, где содержалась информация о его родственниках. В этой анкете значилась и родная сестра Парфенова - Антонина Макарова. Тогда и выяснилось об ошибке школьной учительницы юной Тоньки…

Ювелирная работа оперативников

Следователям пришлось ювелирно работать, чтобы обнаружить локотского палача. Они не могли обвинить в таких злодеяниях невинного человека. Поэтому заслуженного ветерана Антонину Гинзбург начали тщательно проверять. Тайно оперативники привозили в Лепель свидетелей.

Так, в 1978-м правоохранители провели эксперимент. В город приехала одна из непосредственных свидетельниц. В это же время Макарову под выдуманным предлогом попросили выйти на улицу. А очевидец преступлений наблюдала за Антониной из окна. Она подтвердила, что сотрудница швейной фабрики - Тонька-пулеметчица. Однако этого факта было еще мало для ареста.

Тогда следствие решило провести очередной эксперимент. В Лепель приехали еще две свидетельницы. Одна женщина притворилась сотрудницей собеса. Макарову вызвали, чтобы якобы пересчитать ее пенсию. Тоньку-пулеметчицу сразу узнали. Другой очевидец находилась на улице рядом со зданием. Та также опознала Антонину. И только после этого решили все-таки задержать ее. В этот день Макарова-Гинзбург шла к руководителю отдела кадров. Оперативники остановили ее и предъявили ордер на арест. По воспоминаниям следователей, когда ее арестовали, она сразу поняла все и вела себя абсолютно спокойно.

Отречение

Когда Макарова оказалась в камере, ее этапировали в Брянск. Сперва правоохранители сильно опасались, что подследственная покончит с собой. Чтобы предотвратить возможное самоубийство, к ней подсадили женщину-«шептуна». По ее словам, Макарова вообще не собиралась сводить счеты с жизнью. Она была совершенно уверена, что из-за ее пенсионного возраста суд даст ей минимальный срок - три года. При этом на допрос к следователю она вызвалась сама. Продемонстрировала завидное хладнокровие, когда отвечала на прямые вопросы Тонька-пулеметчица. Биография (документальный фильм снят в 2010 году) поведана в ленте «Возмездие. Две жизни Тоньки-пулеметчицы». Ведущий рассказывал, что Макарова считала, что наказывать ее просто не за что. И, соответственно, все произошедшие печальные события списывала исключительно на войну Тонька-пулеметчица.

Биография (фильм рассказывает подробности об этой женщине) поведала, что когда ее привезли в Локоть, она также вела себя очень спокойно. Она сама призналась, что во время войны ее звали Тонькой-пулеметчицей. Потом следователи повели ее к расстрельному рву, возле которого она приводила в исполнение приговоры. А локотские жители, увидев и узнав ее, плевали вслед.

Следователи спросили у нее о том, не мучили ли кошмары после массовых расстрелов. Макарова сказала, что такого никогда не было. Кстати, психическая экспертиза подтвердила, что Тонька-пулеметчица абсолютно вменяема.

Сотрудники следствия предложили ей пообщаться с супругом и с детьми. Она отказалась. И даже весточку решила не передавать.

А тем временем по всем инстанциям бегал несчастный муж Макаровой. Он был готов написать жалобу самому Брежневу и в ООН. Он требовал немедленно освободить любимую супругу и мать его детей. Следователи были вынуждены сообщить о том, в чем обвиняется его жена. Говорят, бравый ветеран, узнав истину, поседел за одну ночь. Все семейство отреклось от Антонины и уехало из Лепеля навсегда.

Неотвратимое возмездие

Осенью 1978-го в Брянске начался суд над Антониной Макаровой-Гинзбург, который оказался не только последним крупным процессом в Советском Союзе над изменниками Родины, но и единственным, когда судили карательницу.

Вина Тоньки-пулеметчицы в расстреле 168 человек была документально доказана. Кроме того, почти 1300 мирных жителей так и остались безвестными жертвами Макаровой.

Сама Тонька-пулеметчица, биография, фото которой фигурировали во многих следственных протоколах, была уверена, что наказание априори не может быть строгим за давностью лет. Она лишь переживала о том, что ей из-за позора придется переезжать в другой город и, соответственно, искать новую работу. Честно говоря, сами следователи считали, что суд проявит к ней снисхождение. Тем более ее послевоенная биография оказалась образцовой.

Но суд решил вынести суровый приговор. 20 ноября 1978-го Тоньку-пулеметчицу приговорили к расстрелу. Слова судьи Макарова выслушала абсолютно спокойно, но при этом не понимала, почему эта мера так жестока. Тогда она еще объясняла: «Ведь война была. Жизнь так сложилась. А теперь у меня больные глаза. Мне необходима операция. Неужели не помилуют?»

После суда Тонька-пулеметчица, биография, история которой не вызывают никакого сожаления, строчила апелляции. Она надеялась на прощение, ведь наступающий 1979-й должен был стать Годом женщины.

Увы, суд решил отклонить эти прошения. И 11 августа 1979-го, утром, в 6.00, приговор был приведен в исполнение… Вот такую жизнь прожила Тонька-пулеметчица. Биография, документальный фильм должны быть интересны всем, кто изучает историю. Вот только сожаления судьба этой женщины не вызовет ни у кого.